У Билли раз за разом допытывались, чего он хочет, а он отвечал:

– Ничего.

Они продолжали действовать из предположения, что он чего-то хочет и если они выяснят, чего же именно, и ему это обеспечат, он прекратит свою бредовую голодовку.

Возбужденные журналисты звонили каждый час, чтобы узнать о его состоянии. Удивительно, думал он, что им не все равно.

Одна из медсестер расплакалась, умоляя его поесть.

Он чувствовал, что персонал и руководство больницы проникаются к нему симпатией. Им страшно не нравилась эта история. Они чувствовали беспомощность, понимая, что проиграли и перед ними человек, который по своей воле уходит из жизни.

Опыт с Чалмером научил его пассивному сопротивлению. Он пережил те муки и не сломался, а значит, никто и ничто его не сломит.

У него раздулся живот. Десны кровоточили. Зрение мутилось, и когда он проводил рукой перед глазами, в воздухе оставались следы.

Он проснулся посреди ночи, обливаясь потом, и сказал вслух, обращаясь к миру:

– Ты очень постарался!

С трудом дойдя до раковины, поглядел в зеркало и увидел желтые запавшие глаза, обведенные черными кругами. Изможденный и слабый, он знал, что конец близко. В глазах начало темнеть, но усилием воли он не потерял сознание и сделал глоток воды. Ощущение было очень странное. Чего-то не хватало. Он прислушался. Никаких звуков. Ничего. Только тишина.

Он понял, что все они исчезли – артур, рейджен, томми, дэнни, дэвид… Никаких голосов. Никаких людей внутри. Произошло сплавление – не под влиянием лекарств, а изнутри. Его умирающий мозг снова собрал Шалтая-Болтая воедино. В этом, наверное, и секрет. Стать единым – последняя реальность перед погружением во тьму.

Теперь он Учитель, один, без своих верных друзей. Он молча взывал к ним, но ответа не было. И он заплакал оттого, что их потерял.

Его сплавила терапия смертью.

Учитель заговорил вслух. Приставленный к нему санитар подумал, что это последний прилив сил перед смертью, и уведомил руководство. Они пришли посреди ночи, окружили его и стали ждать.

Учителю пришло в голову, что даже если он передумает и начнет есть, то, вероятно, уже поздно.

Он никак не мог решить. Он уже победил, они признали поражение. За это время они многое поняли о себе и своих ошибках в лечении пациентов. Благодаря ему они уже изменились.

Теперь, когда все почти закончилось, ему было жаль, что он не смог сделать для других пациентов еще больше. Чтобы добиться изменений, пришлось почти умереть от голода. Можно ли сделать что-то, не убивая себя?

«Не можешь победить, подружись», – подумал он.

Это была его собственная мысль. Мысль, не вызванная рассоединением. Он не знал, как поступить. Ему говорили: «Ты поможешь нам глубже понять недостатки системы. Зачем отказываться от жизни?»

– Вы можете гарантировать, что́ будет, если я останусь? Можете точно сказать, когда я выйду из больницы? Научите, как мне начать новую жизнь?

– Мы попытаемся, Билли.

– Можете дать мне программу действий и гарантировать, что выполните обещания? Можете назначить психиатра со стороны, как распорядился судья Джонсон?

Это встряхнуло их и побудило к действиям.

Начали обсуждать возможность привлечения нового врача, терпимее относясь к идее обследования за пределами Огайо. Согласились во время предстоящего через два месяца слушания попросить судью признать его психически здоровым и выписать.

– Тебе нужно какое-то образование, чтобы зарабатывать на жизнь… Что еще мы можем сделать, чтобы показать тебе, что держим слово?

И тогда ему пришла в голову мысль… Компьютер!

Он вспомнил, как Фрэнк Борден взломал систему. Если ему позволят купить компьютер на средства от социального пособия, это будет жест доброй воли, свидетельствующий, что они действуют в соответствии с планом по его освобождению. Он самостоятельно освоит компьютер, а потом проникнет в систему Департамента психиатрии и узнает, говорят ли они правду или дали задний ход. Если выяснится, что ему лгут, то никогда не поздно вернуться к первоначальной идее и умереть.

Борден как-то сказал, что для разрушения системы надо создать логическую бомбу, которая сотрет все записи.

Может быть, ему удастся самостоятельно написать программу, которая – в случае предательства врачей – отомстит за него из могилы. Эта мысль развеселила его, и он усмехнулся.

Билли сказал себе, что не собирается вступать с ними в переговоры. Это просто финальный штрих… Шанс посмеяться последним. Точь-в-точь как его настоящий отец, который пошутил под занавес в предсмертной записке, прежде чем завести машину в закрытом гараже:

– Мам, кто такие черти?

– Заправь хвост в штаны и не задавай глупых вопросов.

Что ж, в отличие от Джонни Моррисона, сатирика-неудачника, он перед смертью добьется своего. Ради этого стоит еще немного пожить.

– Если разрешите мне купить на пособие компьютер и все, что для него нужно, то я съем бутерброд с арахисовым маслом.

Они согласились. На получение официального разрешения требовалось несколько недель, но его заверили, что компьютер будет.

Когда все ушли, он лег на подушку, уставился в потолок и слабо улыбнулся. Теперь, когда он решил жить – выжить, – он поставил себе целью раздражать их всех до чертиков.

Чтобы подготовиться к судебному слушанию, до которого оставалось меньше месяца, Куре надо было просмотреть историю болезни Билли. Получать разрешение на доступ к больничным журналам Центра имени Моритца пришлось через суд.

Вооружившись решением суда, Кура прошел за больничными охранниками в комнатушку без окон, с маленьким столом и одиноким стулом. История болезни Билли – в основном записи санитаров о его поведении, порой за каждые пятнадцать минут, а также отчеты врачей и протоколы совещаний лечащей команды – громоздились стопкой до потолка. Так хранят вещественные доказательства для адвокатов, подумал Кура.

Во время слушания двадцатого марта Билли потерял терпение из-за того, как медленно все тянулось, и потребовал права участвовать в перекрестном допросе психиатра. Когда судья Джонсон постановил, что, поскольку Билли представляют адвокаты, а он сам считается душевнобольным, то не может участвовать в допросе, Билли заявил, что хочет уволить адвокатов.

Судья Джонсон ему отказал и еще раз подтвердил, что основным адвокатом Билли является общественный защитник округа Франклин Джим Кура, а вторым адвокатом – Гэри Швейкарт, работающий безвозмездно.

Затем Джонсон отложил слушание до семнадцатого апреля.

Доктор Корнелия Уилбур, психоаналитик Сибиллы, которая поставила диагноз Билли одиннадцать лет назад, заявила, что штат Огайо отказывает Билли в надлежащем лечении.