вам, милые мои, в баню? ― предложила она. ― Там и отмокнете, и конечности свои затекшие распарите, и наговоритесь вдоволь в тепле и неге. Для чего вам тут, на голой земле да на четырех ветрах, мучиться?

Мне стало и смешно, и приятно. С одной стороны, в баню меня в этом мире еще не посылали. С другой ― пожилая орисса, видно, на семь бед один ответ имеет: помыться да попариться!

― Отчего бы и нет? ― кивнула я. ― Алаир, помнишь, когда мы с тобой в последний раз водные процедуры совместно принимали?

― Не помню… ― удивился супруг.

― Как же? А из болота кто меня вытаскивал? ― хихикнула я. ― Сама вымокла и тебя всего промочила!

― А как чувственно по мне взбиралась! Потом свирель доставала с таким видом, будто совсем за другим потянулась, ― припомнил трибун и тут же вдохновился. ― И правда, отличная идея ― баня!

Он уже собрался было взять меня на руки, но тетушка Хави отстранила Алаира твердой рукой:

― Ты себя-то донести, трибун! Семь дней не ел, не спал! На лице только глаза да нос остались! Барбру я понесу! Ты ступай следом. Не бойся, не уроню я твою красавицу!

На торжественное шествие ― я на руках у банщицы и пошатывающийся, как с бодуна, трибун рядом ― не высунулся посмотреть только ленивый. Но под ноги к нам никто не лез и вопросов не задавал. Вид что у тетушки Хави, что у Алаира был слишком уж неприступный. Даже элай Тейшериэль не рискнул подойти, хотя взгляд его пообещал мне очередное обследование, на этот раз ― куда более тщательное и придирчивое!

Но это все было далеко впереди, а пока я с наслаждением соскользнула с бортика бассейна, на который опустила меня банщица, в попахивающую тухлыми яйцами воду. Ну да, сероводородные ванны. Очень, между прочим, хорошая оздоровительная штука! Алаир, дождавшись, когда банщица выйдет, скинул с себя штаны, рубаху и тоже вошел в воду.

― Теперь расскажи мне, Барбра, ― потребовал он решительно. ― Что за артефакт у хунгров был? Откуда ты о нем знала? Куда он исчез из твоих рук? Тебе ведь все известно?

― Известно, ― виновато опустила я глаза. ― Прости, раньше никак не могла рассказать. Уж больно серьезные персоны в этом артефакте заинтересованы были.

— Вот и начни с них, с персон этих. А лучше ― с того момента, как про артефакт узнала.

Ну, я и начала. И рассказала все без утайки. И про то, как Трюил Духом Нового года прикинулся, чтобы самые сокровенные желания выведать и в свой накопитель собрать. И про то, как вселил меня в тело наемницы. И про то, как угрожал гибелью маг-артам и самому трибуну, если я слушаться не буду.

Чем дольше слушал меня Алаир, тем мрачнее становился. И горячее. Так нагрелся, что к концу моего рассказа вода вокруг него вскипать начала, как вокруг кипятильника. Я даже попятилась от мужа, опасаясь, что вот сейчас он плюнет огнем и испепелит меня или сварит вкрутую. Но муж сдержался. Только выдохнул пару струек дыма и потряс головой, будто не веря в услышанное.

― Сможешь ли ты простить меня, Алаир? ― спросила я под конец, ― за то, что я подставила весь ваш мир, и множество твоих товарищей погибло по моей вине? Сможет ли простить меня король Эквит?

Алаир ответил не сразу. Опустил голову, сжал кулаки, ударил ими по бурлящей воде.

― Простить тебя?! ― воскликнул, наконец, и я приготовилась спасаться бегством. ― Тебя проклятый Трюил сам в свою игру втянул! Ни за что не поверю, будто он случайно накопитель на ступеньке повозки оставил! Небось, только и ждал, когда какая-нибудь наивная душа на его уловку попадется и к артефакту потянется! Ох, встретился бы он мне! Я бы с ним поговорил по-мужски!

Услышав эти слова, я не выдержала и заревела: горько, громко, со всхлипами и соплями, совсем по девчачьи ― от облегчения! Оттого, что мой любимый мужчина догадался о том, о чем я и подумать не могла!

— Значит, ты уверен, что Трюил нарочно ловушку устроил? ― переспросила, шмыгая носом.

― Убежден! ― Снова рубанул воду ребром ладони Алаир. И тут же осознал, что я уже выбралась из воды и сижу на бортике, а вокруг него исходит пузырьками и паром вода, а запах тухлых яиц становится непереносимым. ― Пошли-ка в другую ванну, попрохладнее.

Он выбрался из бассейна, взял меня за руку и потащил в соседнее помещение. Там было нежарко, свежо, и пар в воздухе не вился клубами.

― Все, любимая. Я спокоен и уже остыл. Не бойся меня. Тебе вреда я никогда не причиню, ― поклялся муж. ― Разговор с его величеством на себя возьму. Вот увидишь, он только рад будет, что ты в наш мир пришла и стала мне ― женой, ему ― верной подданной.

Я доверчиво приникла к груди Алаира. Подставила губы для поцелуя.

И тут же поняла, что одним поцелуем дело не ограничится. Муж мои ожидания оправдал ― как, впрочем, и всегда.

* * *

Через пару дней, как и обещал, Алаир доставил меня ко двору короля. При мне рассказал его величеству всю мою историю и заявил твердо:

― Если пожелаешь, мой король, Барбру наказать ― я приму за нее любое наказание. А решишь изгнать из Фрайсленда ― уйду вслед за ней!

― Обижаешь, сын! ― сделал оскорбленный вид король Эквит, хотя глаза его смеялись. — Вот уж правду говорят, что от любви все разумные глупеют ― что люди, что орки, что эльфы! С чего бы мне наемницу с ее волшебной флейтой отпускать, да еще и лучшего огненного магварра следом?

— Значит, я прощена, мой король? ― выглянула я нерешительно из-за мужниного плеча.

Его величество хмыкнул, заметив мой маневр, и пустился в объяснения.

― Вы оба кое-чего не понимаете. Если суждено было нашему народу с хунграми столкнуться, так это все одно случилось бы, хоть с Барброй, хоть без нее. Но исход мог быть куда печальней. В общем, берите отпуск, дети мои, и езжайте обустраивать свое семейное гнездышко. Пока Барбра не понесет первенца ― чтобы ни одного из вас близко возле казарм не видел!

Ослушаться приказа самого короля мы с трибуном не посмели, а потому, погостив еще денек