познаний глубиной, —

Но сына ожидал удел печальный —

Младенцем он тонул в воде речной.

Течение несчастного помчало

Вниз по реке с огромной быстротой

И выбросило на берег песчаный

На остров пред Горою Золотой.

И местный настоятель монастырский

Решил его вскормить и воспитать,

Но юноша с монахом распростился,

Чтоб отыскать свою родную мать.

Потом в столицу он стопы направил,

Почтить визитом деда-старика,

Но полководец-дед тогда возглавил

Громившие разбойников войска.

С отцом он снова очутился вместе,

Когда покинул тот загробный мир,

Он удостоен был владыкой чести

И всех в стране заслугами затмил.

Но гордо он отверг мирскую почесть

И вновь монахом сделался простым,

Чтоб знания расширить и упрочить,

Пошел в Хунфу, – известный монастырь.

И вот – с буддийским, истинным ученьем

Все мысли навсегда свои связал,

Был в мире прозван «Быстрое теченье»,

Монашеское имя – Сюань-цзан111.

В тот же день весь народ оповестили об избрании Сюань-цзана распорядителем церемоний. Этот человек с детства был посвящен в монахи и еще в раннем возрасте принял обет воздержания и поста. Его дед, Инь Кай-шань, был главнокомандующим при царствовавшей в то время династии. Отец – Чэнь Гуан-жуй, получил первую ученую степень на экзаменах и был назначен академиком императора. Все стремления Сюань-цзана были направлены на то, чтобы постичь великое учение Будды. Его не интересовали ни почести, ни слава. Он всем сердцем стремился к тишине и покою. Это был человек добродетельный, благородного происхождения. Не было такой книги из священного писания, которую бы он не знал. Каждое божественное слово Будды находило понимание в его сердце.

И вот три сановника, ликуя, привели Сюань-цзана к трону императора. Когда были закончены церемонии приветствия, сановники сказали:

– Во исполнение вашей монаршей воли, мы выбрали распорядителем церемонии этого достойного монаха, его зовут Чэнь Сюань-цзан.

Император глубоко задумался и затем сказал:

– Уж не приходитесь ли вы сыном ученому Чэнь Гуан-жую?

– Совершенно верно, – отвечал Сюань-цзан, земно кланяясь императору.

– О ! Тогда выбор сделан вполне правильно, – с удовлетворением промолвил император. – Я слышал, что человек этот святой и весьма добродетельный. Жалую вас званием главы всех монахов и всей религии в стране.

Сюань-цзан снова склонился перед императором и принял это почетное звание. Затем ему были пожалованы парчовая, шитая золотом ряса и шапочка буддийского монаха. Император приказал ему с должным усердием относиться к своим обязанностям и как подобает провести богослужение. После этого был написан указ, в котором император повелевал Сюань-цзану отправиться в храм Воплощения и выбрать счастливый день для проведения церемонии.

Получив приказ, Сюань-цзан поклонился императору и, покинув дворец, проследовал прямо в храм Воплощения, где призвал к себе монахов. Они привели в порядок места для самосозерцания, развесили изображения Будды, приготовили музыкальные инструменты. Он выбрал тысячу двести наиболее достойных монахов и велел им совершить богослужение в трех храмах – верхнем, среднем и нижнем. Все ритуальные предметы были в полном порядке расставлены перед изображением Будды.

Счастливый день112, в который предстояло совершить богослужение, приходился на третий день девятого месяца. Заупокойная служба должна была продолжаться семь седьмиц, то есть сорок девять дней. Обо всем этом Сюань-цзан доложил императору. Сам Тай-цзун, его семья, императорский двор и все гражданские и военные чиновники пожаловали на богослужение в точно установленное время. Они возжигали благовония и слушали проповеди.

В тринадцатый год Чжэнь-гуаня, в третий день девятого месяца Чэнь Сюань-цзан – распорядитель церемонии богослужения, собрал тысячу двести высших священнослужителей, и вот в храме Хуашэнсы, в городе Чанъань началось богослужение, чтение священных книг и пение псалмов.

Император по окончании утренней аудиенции в сопровождении множества сановников – гражданских и военных – сошел с трона, сел в императорскую карету, украшенную изображениями фениксов и драконов, и направился прямо в храм Хуа-шэнсы для возжигания благовоний. Императорский выезд был поистине великолепен:

В бескрайнем небе разлилось благоуханье

Над миром, ярким солнцем озаренным,

Чиновники в парадных одеяньях

Стоят двумя рядами перед троном;

По сторонам взметнулись к небу стяги,

И добрый ветер шелестит шелками,

И полководцы, полные отваги,

Сжимают древки алебард руками.

Фонариков сверкают вереницы,

Струится из курильниц дым и тает,

За рыбою ныряют в воду птицы,

И смелый коршун в облаках летает.

Стремится в небеса дракон огромный,

И феникс в танце закружился плавном,

У трона – справедливый люд чиновный —

Владыка мудрый святостью прославлен!

Так прежде Шунь и Юй в свое правленье

Держали мир в довольстве непрестанном,

Так всем на десять тысяч поколений

Покой дарован Яо был и Таном.

Чиновники богато разодеты,

На каждом драгоценностей немало,

Из пестрой яшмы сделаны браслеты,

Из фениксовых перьев опахала,

Их медленные плавные движенья

Рождают легкий ветерок прохладный,

Дракона на груди изображенье

Украсило парадные халаты.

Была и величава и пышна

Торжественно шагающая свита!

Сверкали золотые ордена,

Чтоб солнце было легкой тенью скрыто.

Идет в рядах могучая охрана,

И двигается тихо колесница,

Владыка Будду почитает рьяно

И неустанно к истине стремится113.

Когда пышный выезд Танского императора остановился у храма, последовал приказ прекратить музыку. Император сошел с колесницы, в сопровождении сановников вошел в храм, поклонился статуе Будды и возжег благовония. Когда эта церемония была закончена, император поднял голову, и перед ним открылась прекрасная картина:

Шелка знамен слегка затрепетали,

Когда прохладный ветер пробежал,

И отраженный пестрыми зонтами

Огонь зари был необычно ал.

Стояло в центре Будды изваянье

И статуи Лоханей по бокам,

Сандала дым, дразнящий обонянье,

Из храма уносился к облакам.

В великолепных вазах из фарфора

Букетов красота еще видней,

И на подносах – фруктов красных горы,

Совсем недавно сорванных с ветвей.

И на столах изысканные яства,

И, выстроившись в ряд, жрецы поют,

Несчастному вымаливая счастье,

А бесприютным – ласку и приют 114.

Тай-цзун и сопровождавшие его сановники, неся благовонные свечи в руках, совершили поклонение перед золотым изваянием Будды, а затем поклонились также статуям Лоханей. Затем распорядитель церемоний Чэнь Сюань-цзан