от Новгорода к Москве военачальники не ввязывались в бои с мелкими группами польских войск, с отрядами Лжедмитрия. Чтобы обезопасить от поляков Москву, они решили вначале покончить с войскам короля Сигизмунда, которое осаждало Смоленск. На Смоленщину Скопин и Делагарди привели войска без потерь и жаждущих большого ратного дела. Они продумали, как им разбить войско Сигизмунда, избавить Смоленск от долгой осады. Войска шведов и русских подошли к Днепру и ночью, скрытно, начали переправляться на правый берег. И в эту ночь в русское войско примчал гонец и передал князю Михаилу повеление царя немедля явиться в Москву. Князь Михаил никогда не супротивничал своему дяде. На сей раз в нём всё взбунтовалось: как можно в самый ответственный час покинуть войско! И княжь написал царю короткий, но вразумительный ответ: явлюсь, как прогоним Сигизмунда от Смоленска. В тот же день он встретился с генералом Делагарди и сказал тому, что от царя был гонец, что царь зовёт в Москву.

— Напрасно не поехал, князь, — заметил Делагарди, — дело, поди, важное. Твои полковники не осрамят чести. А коль хочешь сам войти к осаждённым за честью, подожду.

Князь Михаил согласился с доводами Делагарди. И умчал в столицу. Он летел на перекладных, без остановок, достиг гонца, отобрал у него свою бумагу. В пути он пытался разгадать причину вызова. То ему казалось, что дядюшке грозит опасность от мятежных бояр, то он думал, что «тушинский вор» одолевает Москву. Наконец пришла, похоже, верная мысль о том, что царь Василий не намерен вступать в борьбу с королём Сигизмундом, не желает со своей стороны нарушать мирный договор. Да похоже, что вовсе не желает выступать против польских войск, ежели ни под Троице-Сергиеву лавру, ни под Смоленск царь не слал войска.

Примчавшись, однако, в Москву и увидев, что в ней мирно, князь Михаил не полетел тотчас в Кремль, а поспешил в Новодевичий монастырь, чтобы увидеть свою незабвенную. И там его ошеломили вестью о том, что царевна Ксения скоропостижно скончалась.

Смерть Ксении потрясла Михаила. Он провёл весь день возле её могилы. Да и остался бы там, если бы царёвы слуги не разыскали его и не передали повеление царя немедленно явиться в Кремль.

Князь не внял повелению. Он нашёл Устю, расспросил её, не ведает ли она причины смерти. И Устя рассказала Михаилу всё, что могло пролить свет на загадочную смерть царевны. Девушка была довольно умна и понимала, как важно будет знать князю любую мелочь последних дней жизни царевны Ксении.

— Как мы сокола похоронили, так она места не находила. Тут же мы к тётке Кате поехали, да в пути её встретили. Они вернулись, молились вместе, и всё было хорошо, — рассказывала Устя, — а как пришла ночь, маета напала на царевну. И день она промаялась. Да к вечеру, как смеркаться стало, укатила в Москву, а где была, мне неведомо. И возница тоже не ведает, а показать бы мог место, где она вышла из возка. Вернулась царевна к полуночи, велела мне идти спать, и сама, всё такая же, маетой изведённая, ушла спать. А утром... — Устя заплакала. — Мне привиделось, будто она спит...

Князь ушёл из монастыря пешком. Не было сил подняться на коня. Спутники его, боевые холопы, шли следом, ведя на поводу коней. Так и пришли в Кремль.

Царь Василий встретил племянника неласково, был понурый, на Михаила не смотрел и сразу выговорил:

— Зачем подвигался к Смоленску? На то моей воли не было. Смоляне пусть стоят, а мы Жигимонду не помеха.

Князь Михаил долго размышлял над словами царя. Сознание его всё ещё было затуманено горем. Ответил, однако, супротивно:

— Нужно было проучить Жигимонда, пусть знает своё место.

— Не тебе государя учить, ещё молоденек, — жёстко образумил князя царь Василий. — Было тебе моё повеление ловить татей вора-самозванца. Сие и есть твоё главное занятие.

— Государь-батюшка, зачем же тогда союз со шведами?

— И сие не твоё дело, ты ещё не державная голова.

Князь Скопин-Шуйский не проронил больше ни слова. Он лишь сожалел, что недруги испортили отношение дядюшки к нему. Знал он давно ту главную причину, которая наливала сердца его завистников ненавистью и злодейством. Те же царёвы братья исходили чёрной завистью оттого, что Михаила любили в войске, что россияне чтили не по годам.

Молчал князь Михаил, слушая поучения царя, а сам был сердцем там, в Новодевичьем, незабвенную свою оплакивал. Да хотел царя спросить, не ведает ли, каким злодейством невинную жизнь оборвали. Но не успел. Пришёл дворецкий и сказал, что князя Михаила зовут на семейное торжество к князю Ивану Михайловичу Воротынскому.

— Ждут тебя всей семьёй и скоро, князь Михаил Васильевич, — доложил дворецкий.

— Царь-батюшка, прошу защиты: я устал с дороги и всю ночь не сомкнул глаз, — с поклоном обратился к Шуйскому Михаил. — Зачем мне сие пирование?

В царский покой быстро вошёл князь Дмитрий Шуйский. Он услышал последние слова Михаила, вмешался:

— Племяш, тебя зовут быть крестным отцом. Сам Иван Михайлович просит твою милость крестить внука.

Следом за Дмитрием вошёл брат Иван, встал рядом.

— Смотри, не хочет идти, — сказал Дмитрий Ивану.

— Да ты бы и шёл вместо меня, — ответил Михаил. — Или вон дядя Иван пусть идёт в крестные. В одном ряду стоим.

— Ан нет, ты далеко впереди, ты герой, — с нескрываемой злостью ответил Дмитрий. — Близок день, когда тебя с колокольным звоном будет встречать первопрестольная!

— Зачем глумишься надо мной, дядя? — с обидой спросил Михаил.

— Глумлюсь? Эко слово мягонькое нашёл. Над тобой не глумиться надо, а семейным судом к батогам приговорить. — И Дмитрий шагнул к старшему брату. — А тебе, царь-батюшка, надо бы знать, чем твои подданные воеводы занимаются. Да вместо того, чтобы по твоему зову во дворец явиться, пред твои очи встать, ответ держать, сей воевода в Новодевичий монастырь помчал да при всей обители над могилой постельной девки самозванца Ксеньки Годуновой убивался.

— Сию подлость токмо кровью отмоешь, дядя! — крикнул Михаил и выхватил меч. — Защищайся!

— И не подумаю. Я твой крестный отец, и ты должен с покорностью внимать тому, о чём говорю.

Однако князь Михаил уже ринулся к князю Дмитрию. Но на его пути встал князь Иван.

— Полно, полно, племянник, тебе правду рекли. Вот и царь-батюшка тобой недоволен. Да царь к тебе