Глазам Чэн Синь первый Держатель Меча предстал тем же гордым человеком со сдержанными манерами, каким она видела его раньше. Если не считать того, что его волосы и борода стали еще белее, прошедшие семь лет не оставили на нем своих отметин. И тут Ло Цзи, не сказав ни слова, вдруг улыбнулся, и от этой улыбки на душе Чэн Синь потеплело. Ло Цзи напоминал ей Фрейса. Хотя старики были очень разными, в обоих ощущалась непоколебимая, словно гора, сила, пришедшая с ними из Общей Эры и вселявшая в Чэн Синь уверенность, что в нынешнюю диковинную эпоху на этих людей можно положиться. Уэйд, еще один человек из Общей Эры – коварный и хищный, как волк, однажды едва не убивший ее, – обладал подобной же силой, и девушка ловила себя на том, что полагается и на него тоже. Странное это было ощущение, однако…

Томоко приветствовала их перед домом. Она снова облачилась в великолепное кимоно, а в прическу воткнула живые цветы. Жестокий ниндзя в камуфляже исчез без следа; перед гостями вновь стояла женщина, напоминающая прекрасный весенний цветок.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! У меня было намерение самой посетить вас в ваших досточтимых жилищах, но тогда я не имела бы возможности как подобает развлечь вас чайной церемонией. Будьте добры принять мои нижайшие извинения. Я так счастлива видеть вас!

Томоко поклонилась гостям. Говорила она так же мягко и сердечно, как в их первую встречу. Она провела гостей сквозь бамбуковую рощицу во дворе, затем по дощатому мостику над журчащим ручейком в чайный домик. Все трое опустились на татами, и Томоко начала приготовления к чайной церемонии. Время текло неспешно, и облачка за окнами клубились и вновь рассеивались в синем небе…

Следя за изящными движениями Томоко, Чэн Синь ощутила в душе прилив противоречивых чувств.

Да, она (или они?) могла бы уничтожить человечество, и несколько раз это им почти удалось. Но каждый раз люди вырывали победу из челюстей поражения благодаря своей стойкости, хитрости и удаче. После трехвекового марша все, к чему пришла Томоко – это вид родного дома, сгорающего во вселенском пожаре.

Томоко узнала об уничтожении Трисоляриса еще четыре года назад. За три дня до нынешней встречи, уже после того как свет взорванной звезды достиг Земли, она обратилась к общественности с короткой речью и просто, в нескольких словах поведала о гибели родной планеты. Ни упрека, ни осуждения, – а ведь причиной гибели стала Космическая Передача, осуществленная космолетами землян…

Многие подозревали, что четыре года назад, когда Трисолярис сгинул в море огня, в том же пламени сгорели и те, кто контролировал Томоко. По-видимому, теперь ею управляли с кораблей трисолярианского флота.

Во время обращения лицо и манера речи Томоко оставались спокойными, но это было совсем не то деревянное выражение, с которым она выступала в качестве бесстрастного рупора. Сейчас это было демонстрацией силы духа тех, кто выжил после катастрофы, их достоинства и мужества перед лицом ужасной участи родной планеты. Смогли бы земляне проявить такие качества в подобной ситуации? Вряд ли. Людей охватило доселе невиданное благоговение перед цивилизацией, утратившей свой дом.

Из ограниченных сведений, предоставленных Томоко, и собственных наблюдений земных астрономов можно было составить приблизительную картину катастрофы.

В момент столкновения на Трисолярисе царила Эра Порядка: планета обращалась вокруг одного из своих трех солнц примерно на расстоянии 0,6 а. е… Фотоид поразил звезду, пробив огромную дыру в фотосфере и зоне конвекции. Получилась каверна диаметром около 50 тысяч километров – примерно как четыре Земли, если поставить их в ряд. То ли случайно, то ли по замыслу тех, кто нанес удар, фотоид врезался в звезду на линии пересечения ее трисолярианской плоскостью эклиптики. С Трисоляриса в этот момент увидели, что на солнце разгорелось ярчайшее пятно. Как в открытую дверь топки вырывается жар, так и колоссальное излучение, генерируемое солнечным ядром, пройдя через зону конвекции, фотосферу и хромосферу, вырвалось из каверны и ударило прямо в планету. Все живое в полушарии, обращенном к солнцу, в считаные секунды обратилось в золу.

Затем из каверны изверглось вещество солнечного ядра и образовало огненный шлейф толщиной 50 тысяч километров и температурой в десятки миллионов градусов. Часть вещества под влиянием тяготения упала обратно на солнце, но остальное достигло скорости убегания и устремилось в космос. Наблюдателю на Трисолярисе представилось бы, будто из солнца выросло сияющее огненное древо. Примерно через четыре часа протуберанец вытянулся примерно на одну астрономическую единицу, верхушка огненного «древа» пересекла орбиту Трисоляриса. Еще два часа – и планета вошла в протуберанец. Она продолжала свой путь внутри него примерно полчаса. Это было равнозначно тому, как если бы Трисолярис двигался внутри звезды, потому что даже после того как пламенный выброс пропутешествовал по космосу, температура его все еще составляла десятки тысяч градусов. Вынырнувший с другой стороны «древа» Трисолярис багрово тлел. Его кора размягчилась, поверхность превратилась в океан лавы. В космосе за планетой тянулся длинный белый хвост – пар выкипевших водоемов. Солнечный ветер распрямил хвост, и Трисолярис стал похож на комету.

Все живое уже было уничтожено, а ведь фитиль катастрофы только-только загорелся…

Исторгнутое звездой вещество замедлило движение планеты. Пройдя сквозь протуберанец, Трисолярис потерял скорость, и его орбита понизилась. Огненное «древо», словно выпущенный солнцем коготь, с каждым оборотом тянуло планету все ближе и ближе к звезде. Примерно через десять оборотов Трисолярис упал на солнце, и космический футбольный матч, разыгрываемый тремя солнцами, подошел к финалу. Однако этой звезде не суждено было стать победителем – жить ей оставалось недолго.

Выброс вещества понизил давление внутри светила, временно замедлив реакции слияния в ядре. Солнце быстро меркло, и вскоре от него остался лишь туманный контур. Зато гигантское огненное «древо», выросшее на его поверхности, по контрасту казалось еще ярче, еще убийственнее – изломанная царапина на черной как смоль кинопленке Вселенной. Ослабление термоядерных реакций означало, что излучение ядра больше не оказывало достаточного сопротивления давлению внешней оболочки звезды. Звезда начала проваливаться в себя. Затухающая оболочка упала в ядро, инициировав финальный взрыв.

Вот его-то и увидели жители Земли три дня назад.

Взрыв звезды уничтожил все, что так или иначе имело отношение к планете: подавляющее большинство космических кораблей и орбитальных поселений, пытавшихся спастись, рассыпались в пыль и рассеялись в пространстве. В безопасности оказались только несколько кораблей-счастливчиков, которые в это время находились по ту сторону от двух других солнц, сыгравших роль щита.

После катастрофы оставшиеся две звезды образовали стабильную двойную систему, но любоваться равномерными восходами и закатами стало некому – в системе Альфы Центавра больше не было жизни. Выгоревшие останки взорвавшейся звезды и обратившийся в золу Трисолярис превратились в два огромных аккреционных диска[37] вокруг обоих солнц – словно два серых погоста.