Доктор. Может быть, послушаем, а? Всё равно на хоккей опоздали.

Замполит. Председатель! Читайте, что вы приумолкли! Вы же слышали: люди интересуются, хотят знать… Нельзя же игнорировать общественное мнение!

Председатель (читает). «Письмо о долге. Величие армии, то есть её внутренняя сила, достоинство и слава заключаются в её офицерском корпусе. Офицеры – душа армии. С понижением нравственного уровня офицеров падает и нравственный уровень армии. (Переводит дух.) Отдельный офицер может оказывать облагораживающее влияние на своих подчинённых лишь тогда, когда честь составляет для него великую драгоценность, то есть та истинная честь, которая немыслима без верности, мужества, твёрдой решимости, слепого повиновения и вместе с тем правдивости, скромности и самоотверженного исполнения всяких, даже мелких, обязанностей, которая, безусловно, требует от офицера проявления и во внешней жизни того чувства достоинства, которое вытекает из сознания, что он принадлежит к сословию защитников Престола и Отечества…»

Краском (вскакивает). Ах ты, контра недобитая! Белую агитацию разводишь!

Афганец. Успокойся, товарищ! Давай послушаем до конца.

Краском. Конец может быть только один – победа мирового пролетариата!

Председатель. Товарищи офицеры, прошу соблюдать тишину! (Читает). «…Всякий долг офицера я называю долгом чести. Только в том случае, если ты всем сердцем отдался своему высокому призванию и полагаешь свою честь в строгом исполнении своих обязанностей, ты можешь иметь притязания на доверие и уважение других сословий… Ты можешь хорошо чувствовать себя в обществе, где должен вращаться уже в силу товарищества, но настоящее назначение офицера не в посещении балов, казино и ресторанов, а в добросовестном служении своему высокому делу…»

Командир. Это правильно! Мудрые слова!

Третий офицер. А если офицерская столовая в восемнадцать ноль-ноль закрывается, где ужинать тем, кто живёт в общежитии? Мы с полигона в девять часов вечера приезжаем. Тут поневоле пойдёшь в кабак: голод не тетка…

Командир. Не надо путать божий дар с яичницей! Продолжайте, председатель!

Председатель (читает). «Письмо о верности, повиновении и чести. Старайся доказать свою верность на деле. Истинная верность отличается необыкновенной скромностью… Будь осторожен в выборе твоего знакомства с людьми в общественных местах, потому что это бросает тень на твою нравственность и службу. Твоя личная честь нераздельна с сословной честью… Не ищи себе друзей среди богатых, чтобы не подпасть соблазну жить выше своих средств, сходись не только со сверстниками, но и со старшими товарищами, опытность которых может принести тебе пользу».

Третий офицер. Что-то очень туманно…

Председатель. Не мешайте! (Читает.) «Мужество, разумеется, не то, которое выражается в кичливом хвастовстве своею силой и возникает из дерзкого самомнения, но то, которое ты почерпаешь в силе высшего порядка: в верности долгу, истинной чести и чистой совести; такое мужество придаёт тебе бодрость и смелую предприимчивость, столь необходимую для выполнения твоей задачи. Примеру офицера следует солдат, потому, чем выше стоит офицер в смысле повиновения, тем благотворнее его влияние на солдата. Тот, кто не научился повиноваться, ни в каком случае не может приказывать… Нельзя отрицать того, что честь и долг находятся в тесной внутренней связи между собой; недаром говорится в старинной солдатской пословице: “Чем больше службы, тем больше чести”, – другими словами: чем важнее долг, тем больше честь. Высшие труднейшие обязанности несут с собой и большую степень чести и почёта. Так что честь целого сословия возрастает с его обязанностями. Но какое сословие может иметь более высокие обязанности, как не то, которое призвано защищать Престол и Отечество, жертвуя им даже свою жизнь?»

Краском (неожиданно вскакивает и начинает петь). «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум…»

Афганец. Потерпи! Ещё чуток – и встанем!

Председатель. Да уж… (Читает.) «Ты ещё далёк от истинной чести, если основным стимулом твоей деятельности служит лишь стремление к внешнему блеску, к чинам и почестям или к материальным выгодам. С истинной честью нераздельно самое добросовестное отношение к данному слову. Данное честное слово равносильно священной клятве. Если ты спросишь теперь, как достичь истинной чести, то я тебе отвечу: борись сам с собою».

Второй офицер. Товарищ Председатель, я не знаю, зачем нам всё это надо слушать?

Майор Теплов. Это своего рода свод правил офицерской чести. Ежели бы подсудимый знал эти правила с самых первых лет службы, он никогда не совершил бы ни одного поступка, за который вынужден краснеть.

Фин. Но эти наставления Неизвестному сейчас ни к чему. Поздно!

Замполит. Учиться никогда не поздно!

Командир. Прекратите пререкания! Председатель!

Председатель. Я читаю, читаю. (Читает.) «Ты должен быть не рабом, а господином своего времени».

Краском. Опять – «господином»! Товарищи! За что боролись?

Председатель. Не будем отвлекаться! Вот ещё одно письмо: «О дурном обращении». (Читает.) «Иногда командующие батальоном или полком, зная ответственное положение ротных командиров, тем не менее весьма нелюбезно привлекают капитана к личной ответственности за все случаи в роте…»

Замполит. Ну, это только в царской армии!

Председатель (читает). «Как, например, если они на улице встретят солдата с криво надетой шапкой или заметят, что кто-нибудь небрежно отдал им честь, вместо того чтобы удовольствоваться простым сообщением о таком поступке, они разносят капитана в пух и прах; и, конечно, легко может случиться, что последний передаст полученный выговор по дальнейшей инстанции в более резкой форме, пока он не достигнет формы истязаний на том уровне, где рядовой…»

Экспертиза

РЯДОВОЙ Юрий Златов считал, что с командиром взвода ему повезло.

Лейтенант Перфирьев принял взвод сразу после окончания высшего военного училища. Был он чистенький, аккуратненький, всегда пахнущий хорошим одеколоном. К солдатам обращался на «вы», не в пример командирам соседних взводов да и командиру роты тоже. У тех, чуть что не так – хамство, ругань… Разве что кулаками не машут…

Со Златовым у Перфирьева установились те особые отношения, которые могут возникнуть между симпатизирующими друг другу людьми приблизительно одного возраста, одних интересов, но всё-таки разделёнными гранью: один – начальник, другой – подчинённый.

Златов был москвичом. Рос в интеллигентной семье. До службы учился на философском факультете университета. Пробовал писать стихи и даже публиковался в молодёжной газете, хотя и под псевдонимом.