В комнате с белыми стенами, отделанными светлым деревом, вразброс стояло несколько уютных диванов, обитых светлой буклированной тканью. Эрик положил смокинг и фигурку Оскара на стул, стоявший около грубо сработанного шкафа с выставленными в нем корзинками, мексиканской оловянной посудой и фигурками святых. Раннее утреннее солнце заглядывало в окна, отбрасывая на пол светлые прямоугольники. Он встал в одном из них:

— Покончим с этим, и я пойду спать. Что стряслось на этот раз? Опять нужны деньги, что ли?

Лили резко обернулась к нему с бледным от горя лицом и дрожащими губами. Раздражение уступило чувству вины, той вины, которую он всегда ощущал в ее присутствии: она была неплохим человеком, но он был не способен любить ее так, как ей того хотелось.

Он заговорил мягче:

— Лили, что-нибудь не так?

Ее голос дрогнул:

— Рейчел мне все рассказала. Этой ночью.

— Рассказала о чем? — На лоб набежали тревожные морщинки. — С Рейчел что-то произошло?

— Тебе это должно быть известно лучше, чем кому-то другому. С Бекки ты это тоже вытворял? да? — Глаза Лили наполнились слезами. Она тяжело опустилась на диван и крепко сжала в кулаки лежащие на коленях руки. — Боже мой, просто невыносимо думать, что ты трогал еще и Бекки. Как ты мог, Эрик? Как ты мог так низко упасть?

Ему по-настоящему стало страшно.

— Да что случилось? Скажи ты наконец, Христа ради!

— Твоя маленькая грязная тайна раскрыта, — горько сказала Лили. — Рейчел все мне рассказала. Эрик, ты ей угрожал? Ты грозил ей сделать что-то ужасное, если она расскажет мне?

— Да что рассказывать-то? Ради всего святого, о чем ты говоришь?

— О том, что ты ей делал. Она сказала мне… Она сказала, что ты приставал к ней с сексуальными намерениями.

— Что?

Над ними нависла мертвая тишина. Наконец он заговорил охрипшим голосом:

— Лучше объясни, в чем дело. И начни с самого начала. Я хотел бы услышать все.

Глаза Лили сузились от ненависти. Речь стала торопливой и сбивчивой:

— Прошлой ночью я укладывала Рейчел в кровать. Была небольшая гроза, и она попросила меня прилечь с ней. Когда я отказалась, она сказала, что ты иногда берешь ее в свою постель.

— Разумеется, разрешаю, когда она боится чего-нибудь. И что в этом плохого?

— Она сказала, что на тебе не было пижамы.

— Но я же никогда ее не надеваю. И тебе это прекрасно известно. А когда девочки поблизости, я сплю в трусах.

— Но это же гнусно, Эрик! Пускать ее в свою постель.

Его тревога сменилась гневом:

— Ничего гнусного в этом нет. Черт побери, что с тобой происходит?

— Сколько праведного негодования! — фыркнула она. — Ну ладно, можешь не кипятиться, потому что она

все мне выложила, подонок ты этакий! — Лицо Лили исказила гримаса ненависти. — Она сказала, что видела твой член.

— Возможно, и видела. Господи, Лили. Иногда они заявляются ко мне, когда я одеваюсь. Я не дохожу до того, чтобы выставлять его напоказ перед девочками, но и особой тайны из этого тоже не делаю.

— Ты, подонок! Думаешь, у тебя на все найдется ответ? Ну так знай, что это еще не все, что она сказала. Она еще говорила, что ты трогал ее между ног.

— Ты лжешь! Она не могла сказать такое. Никогда в жизни я не трогал ее… — Но он трогал. Конечно же, трогал. Обычно девочек купает Кармен, но иногда это делал и он. — Послушай, Лили. Ты как-то совершенно неправильно толкуешь самые естественные вещи. Мне приходилось купать девочек по-всякому еще с тех пор, как они были совсем крошками. Вот об этом и говорила Рейчел. Спроси у нее. Нет, давай лучше вместе спросим.

Он было двинулся к ней, намереваясь, если понадобится, силком оттащить Лили к девочкам, но она отпрянула от дивана с таким страхом на лице, что он поневоле застыл.

Зубы ее оскалились, осунувшееся, посеревшее лицо дышало яростью.

— Не вздумай подходить к ней ближе чем на милю. Предупреждаю тебя, Эрик! Держись от девочек подальше, или я живо упеку тебя в тюрьму, так что ты и глазом моргнуть не успеешь. Может, я и никудышная мать, но сделаю все необходимое, чтобы они были в безопасности. И если мне покажется, что ты представляешь для них хоть малейшую угрозу, я тотчас же обращусь к властям. Я сделаю это. Предупреждаю серьезно. Я буду молчать, пока ты будешь держаться подальше, но попробуй только приблизиться к девочкам, сразу же обнаружишь, что о твоем грязном извращенчестве раструбили все газеты страны.

И выскочила из комнаты.

— Лили! — Он рванулся за ней, но потом заставил себя остановиться. Сейчас следовало взять себя в руки и хорошенько все обдумать.

Сигаретная пачка оказалась пустой. Смяв обертку в кулаке, он швырнул ее через всю комнату к камину. Сверкавшая в глазах Лили убежденность в его вине заставила его похолодеть. Ведь она искренне верила в то, что говорила! Но как она могла поверить, что он способен на столь омерзительные вещи, если он в этих девчонках просто души не чает? Эрик начал мерить комнату шагами, силясь вспомнить все, что когда-либо делал с дочерьми, но то, о чем говорила Лили, было невозможно, да и нелепо.

Эрик постепенно успокоился. Не надо давать волю чувствам, лучше поразмышлять отстранение. Он сумеет доказать без особого труда, что это просто очередной закидон Лили. Все дело не стоит и выеденного яйца. Отцы по всей стране купают своих детей и берут их в постель, когда те напуганы. Его адвокат мгновенно рассеет это недоразумение.

— Со времени твоего звонка, Эрик, я проштудировал всю литературу по теме сексуальных домогательств в отношении детей, а также инцеста и боюсь, что дело может оказаться весьма непростым.

Майк Лонгакр склонился над столом. Ему было под сорок, но редеющие волосы и склонность к полноте при невысоком росте делали его старше своих лет. Он был адвокатом Эрика на бракоразводном процессе, и с тех пор между мужчинами завязалось нечто вроде дружбы. Они несколько раз вместе выбирались далеко в море порыбачить, играли в теннис, но помимо этого их мало что объединяло.

Резко вскочив со стула, Эрик прошелся пятерней по волосам. Он совсем не спал и держался лишь на сигаретах и адреналине.

— Что ты имеешь в виду, говоря о трудностях в этом деле? Это же совершенно невероятно! Да я скорее отхвачу себе руку, чем обижу своих дочерей. И паранойя Лили опаснее для них, а не для меня.

— Сексуальное домогательство в отношении детей — область чрезвычайно сложная.

— Ты всерьез думаешь, что Лили сможет повесить на меня это обвинение? Ведь я рассказал тебе все, что она мне наговорила. Она явно вывернула какие-то безобидные замечания Рейчел. И больше ничего.

— Это я понимаю. Просто хочу тебе посоветовать ходить по этой территории Осторожнее. Сексуальное домогательство в отношении детей — это та область юриспруденции, где обвиняемый не имеет никаких прав. Ты изначально считаешься виноватым до тех пор, пока не будет доказано, что ты невиновен. И помни, что в подавляющем числе случаев такие обвинения оказываются справедливыми, поэтому главной задачей суда является защита интересов детей. Бессчетное количество отцов ежедневно пристают к своим дочкам.