– А самое подозрительное – то, что Инка не делал копий своего бесценного отчёта. Он так с ним носился, что должен был делать копии каждый день и хранить их под подушкой.

– Ты прав, это странно. Но, может быть, мы что-то не учитываем. Тот же ветряк мог упасть не из-за чьего-то злого умысла. К тому же, – врач помедлил, словно не хотел говорить, – возможно, диверсант действует не один.

– М-да, – мельхиорец помрачнел. – Это всё усложняет. Но всё равно, один или нет, к Инке вопросов больше, чем к остальным.

– Пожалуй. Но подозрения без доказательств ничего не стоят, а доказательств у нас нет. Как ты понимаешь, ни у кого из перечисленных среди чистых носков мы с Фа не нашли ни одного плазменного резака, ни одной ампулы с ядом, ни одной «зажигалки» и прочих интересных вещей.

– А если не из перечисленных? – заинтересовался Хидео.

Мозели устало вздохнул. Было похоже, что вежливый ответ на вопрос дастся ему нелегко, но врач с собой справился.

– Тоже ничего. Обычные вещи. Или отсутствие вещей, как у тебя и Глории.

– Ну да, я по жизни аскет, – небрежно сказал Хидео.

Хорошо всё-таки, что все свидетельства «прошлой жизни» вроде документов на разные случаи жизни он от греха подальше выбросил. Стоп, у Глории?

– А у Глории разве не было каких-нибудь камней? Или чего-нибудь подобного?

– Камней? Не было. У неё вообще был минимум одежды и один планшет.

– Ничего не было? Интересно…

– Ты о чём?

– Когда она вернулась со Второй базы после аварии, у неё с собой была очень тяжёлая сумка. Я помог донести её до комнаты, и она сказала, что там материалы для монографии. Я подумал, что там камни или что они там собирают.

Теперь помрачнел Мозели. Хидео даже невольно вспомнил отвергнутую им теорию Кристины относительно отношения врача к Глории.

– Но она не могла ни отравить зеваны, ни оставить дырокол для всеядки в душевой, – поспешил напомнить врачу мельхиорец.

– Не могла… Тогда давай закончим с теми, кто мог. Ты можешь проверить по журналу регистрации вылетов в ангаре, летал ли Инка на Вторую? Если журнал, конечно, уцелел.

– Уцелел, уцелел! – мельхиорец хихикнул. – Журнал там старорежимный, данные хранит внутри себя, и даже в общую сеть отдаёт с неохотой. Так что вирусу оказался не по зубам. Пойдёте со мной?

– Пошли, только скафандр надену. Сделаю вид, что мне снова приспичило проверить аптечки.

По дороге в ангар Хидео думал о том, что зеваны зеванами, но возможность устроить диверсию на своей Второй базе у Глории была отличная. Она могла отправить подчинённых подальше от базы, чтобы спокойно подпилить болты, а после того, как ветряк упал, во время своего дежурства собрать и забросить подальше обломки винтов, если они вдруг остались, буря тогда как раз утихла.

С другой стороны, к первому пожару она, если верить Арине, не имеет отношения, да и аккумулятор в самолёте не могла испортить, потому что всю ночь была под присмотром Мозели. Наверное, и при этой мысли Хидео снова хихикнул, вызвав косой взгляд идущего рядом врача, Глория просто стащила из кладовки Второй запас полевых рационов, чтобы подкрепляться по ночам. С «овсяночной» диетой разошлись они быстро, вот доктор при обыске ничего и не нашёл.

Журнал регистрации использования транспортных средств, куда записывались все вылеты и выезды с базы, и правда, существовал практически автономно. Было много попыток завести для него отдельный раздел в общих базах данных, но каждый раз они натыкались на то, что форма журнала, формат его данных и вид носителя были утверждены сорок лет как не менявшимся приказом профильного министерства. Само министерство, кстати, успело за это время бессчётное число раз сменить название, не говоря уж о руководстве, а вот до обновления приказа руки у чиновников так и не дошли.

«Не положено», – отвечал принимающий документацию по очередной вводимой на очередной планете базе, и всё оставалось, как есть.

Хидео подвёл врача к установленному на стене рядом с картой небольшому экрану. Коснувшись его, он развернул журнал и ввёл нужный диапазон дат.

– А если придётся переезжать, журнал придётся выламывать вместе со стеной? – полюбопытствовал Мозели.

– Нет, хотя идея мне нравится. Вот тут, – Хидео показал на небольшую панель, – носитель информации, достаточно взять с собой его. Главное, найти подходящую отвёртку, – задумчиво добавил он, – а то винты здесь немного того… затейливые. Загрузилось, давайте смотреть.

– Итак, ни Инка, ни Кастел, ни Долгих не были на Второй базе до происшествия с ветряком, – констатировал Мозели несколько минут спустя.

– Если только пешком, – кивнул Хидео. – Взять технику и не отметиться… это… очень серьёзно, – наконец подобрал он подходящее к коллективу слово. – Попасться легко, а шкуру после снимут без лишних разговоров.

– Пешком долго, – задумчиво произнёс врач. – Ну что, давай пока ветряк отложим в сторону, раз он так выбивается из вроде бы складывающейся схемы. И, знаешь, пойду-ка я всё-таки к Фа. Расскажу про анализ, попробую оправдаться за своё легкомысленное отношение к зеванам, ну и выдам список тех, кто мог их нафаршировать. В конце концов, она здесь отвечает за всё, хотя бы формально.

Когда врач вышел, Хидео сел на пол и уперся затылком в стену. Он чувствовал себя на редкость паршиво, наконец это можно было не скрывать за азартом «детектива», и дело тут совсем не в физическом состоянии. Ему было абсолютно не по душе, что двое из троих «лидеров гонки» подозреваемых – наиболее близкие ему здесь люди. Чисто статистически вероятность того, что кому-то из них придётся адресовать укоризненные взгляды, вдвое выше, чем вероятность того, что диверсантом окажется Инка.

Хотя если кто и может смотреть на них укоризненно, то точно не он. Все проделки диверсанта по сравнению с его былыми «подвигами» – детские шалости!

Снова захотелось завыть, напиться, а ещё лучше уснуть и больше не просыпаться.

Он держался полтора года, держался на необходимости запутывать следы и подчищать хвосты, держался на новизне свободной жизни, без гнетущих обязательств и невозможности от них отказаться. Полтора года – большой срок для того, чтобы просто держаться, пытаясь забыть прошлое, и не думая о будущем. Оранжевая, что бы он тогда не наврал Фа, была для него робкой попыткой вернуть в свою жизнь