Потребовалось больше часа, чтобы добраться до опор, поддерживающих газоперерабатывающую установку, которую Хуан и Линк так долго изучали накануне. Залив искусственно подогревался, и потому возле причалов из толстого железобетона бурлила морская жизнь. По дну бегали темно-коричневые крабы, между колоннами мелькали рыбы, а сами колонны заросли морскими желудями и моллюсками.

Длина «Номада» составляла шестьдесят пять футов, но на его корпусе стратегически размещались несколько двигателей, делавшие его невероятно маневренным. Линда, прикусив губу ровными белыми зубами, точно провела лодку под промышленный комплекс и обогнула одну из колонн. Там она замедлила ход и уложила лодку на дно.

И вновь включила манипулятор. Прочный трос из углеродного волокна был тем не менее подвержен истиранию, и трение о бетон пирса могло его заметно ослабить. Чтобы защитить трос, Линда механической рукой соскребла наросшие ракушки. Согнанные с места маленькие двустворчатые моллюски сердито захлопывали раковины и уплывали в темноту.

Тем же манипулятором Линда вытащила из грузового контейнера моток пластиковой трубы промышленного образца. Такой же материал используют для домашней канализации, и на него можно было наткнуться повсюду на базе. Поэтому, даже если его обнаружили бы, это не вызвало бы подозрений: опять мусор, упавший в море. Трубы заранее склеили полукругом, так, чтобы надеть на оконечность пирса. И теперь трос будет тереться не о бетон, а о гладкий пластик.

Уложив на место защитный пластик, Линда увела подводную лодку за дальнюю сторону колонны.

– Молодчина, – сказал Хуан, когда они начали медленно пятиться. Черный буксировочный трос легко скользил по связке поливинилхлоридных труб. – Переходим к следующему шагу.

Линда развернула «Номад» и двинулась назад по заливу. Вес троса и необходимость бороться с приливом, который еще только должен был ослабнуть, увеличили нагрузку на двигатели. Батареи разряжались почти вдвое быстрее нормы, а скорость упала почти до «самого малого», но они упорно продвигались вперед.

Двадцать минут спустя они оказались под «Адмиралом Гильермо Брауном». Якорь был отдан и лежал на боку на каменистом дне. Киль ото дна отделяло меньше двадцати футов воды.

– Странное название для аргентинского корабля – «Браун», – сказал Эдди, подавая Хуану шлем.

– На самом деле его звали Уильям Браун, он родился в Ирландии и эмигрировал в Аргентину. Считается, что в начале 1800-х годов он создал их флот для войны с Испанией.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Линда из кабины.

– Что? Впервые увидев крейсер, я его погуглил. Мне тоже показался странным выбор названия.

В тяжелом поясе, с которого свисали инструменты, Хуан вразвалку прошел к шлюзу. К его спине были прикреплены два цилиндра, похожие на огнеметы времен Второй мировой войны. Войдя в воздушный шлюз и надежно закрыв дверь, он подключил пуповину к порту и проверил контакт, убеждаясь, что в трубки костюма поступает теплая вода, подача воздуха хорошая и связь с лодкой тоже. Только когда Эдди все устроило, Хуан открыл клапан, и помещение размером с чулан затопила вода.

Она пенилась и шипела, поднимаясь вдоль тела, нарастающее давление прижимало резиновый костюм к ногам. Температура была приемлемая, но Хуан знал, что снаружи есть очень холодные участки. Он видел, как Эдди наблюдает за ним через окошко в двери шлюза. Хуан сделал принятый у дайверов знак «все в порядке». Эдди ответил тем же.

Несколько мгновений спустя вода поднялась к потолку. Хуан вскинул руки, чтобы открыть наружный люк. Тот распахнулся, выпустив несколько пузырей, которые поднялись на поверхность. Кабрильо выбрался из лодки, стараясь держать голову пониже, чтобы фонарь светил вниз. Он был, в общем, уверен, что в такой мороз аргентинцы не выставили часовых, но ведь и накануне они с Линком не думали, что наткнутся на охранника.

Источником слабой вибрации был вспомогательный двигатель крейсера; он давал достаточно энергии, чтобы системы корабля работали, а люди находились в тепле. Главный двигатель был отключен. Хуан понял это, заметив, что из единственной наклонной дымовой трубы военного корабля выходит мало дыма.

Он выскочил из субмарины и по изящной дуге поплыл на дно. Сапоги Хуана коснулись дна и подняли немного ила, который тут же рассеялся. Слева от него виднелась шестидюймовая труба барботера. От нее тонкими серебряными полосками поднимался воздух.

Хуан осмотрел якорь «Адмирала Брауна». Примерно восемь футов длиной и должен весить около четырех тонн – достаточно, чтобы удерживать корабль в приливы. Рядом небольшой грудой лежала ржавая цепь.

– Как дела?

– Пока никаких проблем. Смотрю на якорь.

– И что?

– Я мог бы отделить его от цепи. Чека держится на болтах.

Нагнувшись над якорем, Кабрильо снял с пояса раздвижной гаечный ключ, примерился к первому болту и большим пальцем завертел регулировочное колесико. Наконец ключ зажал головку. Болт всю дорогу сопротивлялся. Когда Хуан наконец повернул его на восьмую долю окружности, с него сорвались крошечные частицы краски. Больше болт не поддавался. Хуан трудился над ним, пока не уперся ногами в якорь и не потянул с такой силой, что испугался, как бы не потерять сознание от натуги. Болт провернулся еще на одну восьмую. Чтобы вывернуть первый болт, потребовалось десять изнурительных минут. Хуан обливался потом.

– Уменьшай подачу тепла, Эдди. Я тут сварюсь.

– Отключил.

Второй болт вышел так легко, что, чуть сдвинув, Хуан смог вывернуть его пальцами. Третий и четвертый сидели крепко, но не так крепко, как первый. Хуан прицепил ключ обратно на пояс и схватил резиновый молоток. Резину он использовал, чтобы не поднимать шума.

Он размахнулся и ударил по чеке, вода мешала движениям, но удара оказалось достаточно, чтобы чека сдвинулась на дюйм. Еще три удара, и она почти вышла. Якорь по-прежнему будет удерживать корабль в прилив, но любой более сильный толчок, и «Адмирал Браун» окажется во власти моря.

– Готово. А, черт!

– В чем дело?

– Попал в карман холодной воды. Сурово.

– Подать тепло?

– Нет. Этот карман ушел.

Хуан зашагал по дну к подводной лодке, по пути сматывая «пуповину», чтобы не запуталась.

Он вытащил из гнезда буксирный трос из углеродного волокна и потащил его к якорю. Добавил немного воздуха в свой компенсатор плавучести, чтобы подъем прошел легче, и, перебирая руками, взобрался по цепи. Трос он временно оставил на дне.

Добравшись к днищу четырехсотфутового военного корабля, он помедлил. Днище, выкрашенное суриком, было на удивление свободно от наростов. Хуану предстояло приварить к носу восемь скоб. Вот зачем он нес на спине баллоны. Это были мощные батареи для портативного дугового сварочного аппарата. Обычно это устройство использовали для срочного ремонта на «Орегоне».

Он снова отрегулировал плавучесть и опустил на шлем защитную пластину, чтобы спокойно работать с электрической дугой ярче солнца. Изгиб корабельного корпуса закрывал его сверху, и за двадцать минут он приварил все восемь скоб. Их было так много на случай, если одна или несколько не выдержат: Хуан не питал иллюзий насчет своего сварщицкого мастерства. Через десять минут он продел через все восемь скоб буксирный трос. Конец троса он придавил стальной коробкой размером с книгу в мягкой обложке. Коробка служила дополнительной страховкой для кабеля, а внутри у нее была взрывчатка. Сигнал с «Орегона» приведет к детонации небольшого количества пластита, коробка отсоединится, освободившийся трос можно будет оттащить от корабля. И единственной уликой останутся восемь скоб. И весьма вероятно, что они не переживут то, что задумал Хуан.