Вот это была битва. Настоящее испытание. Локен решил, что должен как-нибудь рассказать о ней Олигон. Как давно это было? Прошла целая вечность, а воспоминания так же тяжелы и отчетливы, словно это было вчера. Два воина, лишенные в силу военных обстоятельств своих арсеналов, преследуют друг друга в продуваемом ветром лесу, Только опыт и сила воли. Локен чуть не прослезился от восхищения противником, которого убил.

Остались только кусок проволоки и воспоминания, а когда не станет Локена, останется одна ржавая проволока. Кто бы ни пришел сюда после его смерти, несомненно, выбросит ее, посчитав просто ржавым обрывком, и ничем больше.

Но вот рука нащупала предмет, который вряд ли кто решится выбросить. Электронный блокнот, переданный ему Каркази. Электронный блокнот Киилер.

Локен присел и стал снова просматривать пикты. Редкие снимки. Десятая рота собралась на палубе перед выброской десанта. Ротное знамя. Сам Локен на фоне развернутого полотнища. Локен, приносящий особый обет. Группа морнивальцев: Абаддон, Аксиманд, Торгаддон и он сам, вместе с Таргостом и Седирэ.

Снимки нравились Локену. Это был самый драгоценный из всех полученных им материальных подарков и самый неожиданный. Благодаря Олитон, он может надеяться оставить после себя нечто полезное. Вряд ли среди его вещей появится более важное свидетельство его жизни.

Локен свернул пикты обратно в файл и уже собирался выключить электронный блокнот, как вдруг впервые заметил еще один файл в памяти устройства. Он, вероятно намеренно, был задвинут в неприметное приложение к папке, подальше от любопытных глаз. Только маленькая цифра «2» говорила о наличии второй группы пиктов.

Спустя несколько секунд Локен вышел на приложение и открыл файл. Казалось, в папке были только удаленные или забракованные пикты, но подзаголовок гласил: «СЕКРЕТНО».

Локен открыл файл и включил просмотр. На маленьком экране блокнота постепенно проявился первый снимок. Он озадачил Локена. Изображение оказалось темным и не сбалансированным по цвету и контрасту, совершенно неразборчивым. Затем последовал еще пикт и еще один.

Локен в ужасе не мог оторвать от них взгляда.

Перед ним был Джубал, или, вернее, то ужасное существо, в которое он обратился в самом конце. Обезумевший сгусток ненависти, ковыляющий навстречу наблюдателю.

Были и другие кадры. Их контрастность и свет казались неестественными, словно пиктер, на котором были запечатлены снимки, сам с трудом воспринимал сюжеты. На переднем плане виднелись отчетливые, прекрасно сфокусированные изображения капель пота и гноя, застывших в воздухе в момент съемки. Но образ за ними, тот, кто стряхнул эти капли, казался расплывчатым и неопределенным, хотя и очевидно устрашающим.

Локен выключил электронный блокнот и стал поспешно срывать с себя доспехи. Когда на нем не осталось ничего, кроме прочной искусственной полимерной оболочки, имитирующей кожу, он остановился и натянул длинный балахон с капюшоном, сшитый из грубой коричневой ткани. Локен прихватил электронный блокнот и браслет вокс-связи и вышел из комнаты.

– Неро!

Випус, полностью экипированный для боя, только без шлема, тотчас появился и озадаченно нахмурился при виде одеяния своего командира.

– Гарви? Где твои доспехи? Что происходит?

– Мне надо уйти по делу, – ответил Локен, торопливо застегивая на руке вокс-браслет. – В мое отсутствие командиром остаешься ты.

– Я?

– Я скоро вернусь.

Локен поднял руку с вокс-браслетом и настроил прибор в режим автосинхронизации с прибором Випуса. Маленькие лампочки на вороте доспехов Неро неярко вспыхнули, затем замигали в унисон с браслетом.

– Если ситуация изменится, если поступит приказ наступать, вызывай немедленно. Я не намерен уклоняться от своих обязанностей. Но я должен сделать еще кое-что.

– Например?

– Я не могу сказать, – ответил Локен.

Неро Випус молча кивнул.

– Как скажешь, брат. Я прикрою тебя и извещу о любых изменениях в обстановке.

Випус постоял еще некоторое время, пока фигура Локена в балахоне с надвинутым капюшоном не скрылась в сумраке одного из служебных переходов.

Каркази фатально не везло в этой игре, и он решил, что самое время напоить своих приятелей-игроков. Их шестерка, вместе с довольно инертными наблюдателями, занимала кабинку со столом в передней части Убежища, неподалеку от золоченых арок входа. Здесь были и летописцы, и свободные от нарядов солдаты, и корабельная прислуга, отдыхающая между вахтами, и даже несколько итераторов, хотя никто не мог определить, находится итератор на службе или отдыхает. Все смешалось в длинном людном зале, люди ели, пили, играли и разговаривали. В воздухе висел неумолчный гул голосов, прерываемый звоном бокалов. Кто-то играл на виоле. Убежище стало общественным центром всего корабля.

Еще пару недель назад пьяный второй помощник из инженерной службы объяснял Каркази, что на «Духе мщения», как и на любом другом корабле, никогда не было веселого общества. Только тихие пьянки после вахты и замкнутые игорные компании. Это летописцы принесли с собой богемные привычки на военный корабль, и обслуживающий персонал вместе с солдатами привык заглядывать к ним на огонек.

Итераторы и кое-кто из старших офицеров с неодобрением отмечали растущую популярность веселых сборищ, но и не запрещали их. Когда Комменус открыто высказал свое неудовольствие по поводу превращения «Духа мщения» в корабль для увеселительных прогулок, кто-то – Каркази подозревал, что это был сам главнокомандующий, – напомнил ему, что цель летописцев состоит в неформальном общении с участниками экспедиции. Солдаты и корабельная прислуга стекались в Убежище в поисках нищих поэтов, которые могли бы записать их воспоминания для потомков. Но еще больше их привлекала возможность выпить, поиграть в карты и встретиться с женщинами.

По мнению Каркази, в настоящий момент это было наибольшим достижением летописцев: напомнить воинам экспедиции, что они тоже люди, и предложить им немного развлечься.

И постоянно обыгрывать в карты. Игра называлась «Главный щит», и использовалась для нее та самая квадратная колода, которую Каркази одалживал Мерсади Олитон. За столом сидели еще два летописца, младший офицер палубной команды, сержант хозяйственной части и артиллерист. В качестве жетонов в ход пошли золотые лепестки, которые кто-то легкомысленно содрал с одной из колонн в зале. Каркази не мог не признать, что летописцы самым ужасным образом злоупотребляли своим положением. Колонны не просто были ободраны до черного железа, но еще и покрыты различными изречениями и рисунками. На фоне неба за плечами древних героев появились стихотворные строки, а сами герои теперь смотрели в вечность поверх пририсованных пушистых бородок или из-под пиратских повязок. В тех местах, где стены были оштукатурены или покрыты обоями, появились целые трактаты новейших сочинений.