Для мортир:

- пехотные резервы, которые, как предполагалось, подтянутся к батареям на случай штурма;

- блиндажи и прочие сооружения, в которых может укрываться личный состав батарей, а также склады с запасами пороха и снарядов.

Для ракет, показавших свою эффективность при атаке Одессы[22]:

- все объекты, попадание в которые может вызывать пожары с соответствующими для русских последствиями (уничтожение запасов, деморализация и проч.).

Предполагалось, что сухопутные батареи будут в течение 24 часов вести огонь средним темпом 80 выстрелов в час. При необходимости он мог быть увеличен по приказанию частных начальников, сообразуясь с местной обстановкой.

Прицеливание рекомендовалось производить несколько выше брустверов русских батарей, чтобы в случае перелетов накрывать резервы.

3. Атака соединенными силами английского, французского и турецкого флотов береговых батарей Севастопольской крепости. Уничтожение или подавление массированным огнем сначала батарей № 10 и Константиновской, а затем Александровской, то есть тех, которые закрывали вход в Севастопольскую бухту.

Союзники, стоящие перед ними задачи, планировали решить исключительно огнем артиллерии. Для этого, в первую очередь, нужно было создать подавляющее превосходство, как в численности, так и в весе залпа. Тут постараюсь сообщить уважаемому читателю одну интересную информацию, которую до сих пор ни разу не встречал в исторической литературе по теме Крымской войны.

За словом бомбардировка, или как бы его еще не называли, стоит не бесцельное забрасывание ядрами окрестностей Севастополя. Если флот займется этим, то его командиров можно смело объявлять изменниками или в лучшем для них случае военными преступниками. И в вину им будет вменен подрыв экономики страны, путем бесцельного уничтожения огромных запасов снарядов и пороха. Так уж заведено в артиллерии, что каждый снаряд имеет свою задачу, даже если стрельба ведется по площадям и залпами.

Не может флот рано утром стать перед крепостью и до вечера вести огонь. У корабля боезапас ограничен. Пополнить его тяжело, а в наших условиях невозможно. Представьте себе на минуту, что союзные корабли расстреляли все, что у них было. А транспорты из Англии и Франции еще только в пути. А русские утопили только старые корабли. И если те, которые не старые, и не только парусные выйдут из Севастопольской бухты, то будет просто соревнование — кто первым добежит до Босфора или кого последним русские сожгут еще в Черном море.

Гамелен сообщил Дандасу: «…корабли не смогут стрелять слишком долго. Если же им придется прекратить огонь раньше, чем закончится артиллерийская подготовка наступления, противник может решить, что одержал верх над кораблями французов».

Поясняю: на борту французского фрегата «Могадор» за бутылкой хорошего французского вина адмиралы сказали сухопутным коллегам, что во время боя (а если быть совсем точным — за время операции) смогут сделать только 70 (семьдесят) выстрелов на орудие (для убедительности новости уточняю: в первоисточнике написано — «на ствол»). Потом они еще усугубили сказанное: эти 70 выстрелов они не собираются делать, а ограничатся использованием 50% запаса. И очень попросили армейских соратников, чтобы те очень точно определили, когда им нужна будет помощь флота.

Английский пароход «Нигер». Вторая пол. XIX в .

Недаром английский военно-морской историк Кловс говорит, что адмиралы, особенно Гамелен, не сильно верили в свою решающую роль, считая делом флота только содействие сухопутным батареям, стараясь не подставлять деревянные борта своих кораблей огню закрытых камнем орудий береговых батарей. Они понимали, что виток развития военно-морского искусства заканчивался после Синопского сражения, когда «…фактически было доказано убийственное действие гранатного огня (разрывных ядер) на деревянные суда».

Каким будет новый этап развития военного флота, для многих тайной не было (бронирование, пар, дальнобойное артиллерийское вооружение и проч.), но так как к началу Крымской войны с нововведениями не успели, до их появления союзным адмиралам хотелось дойти живыми.

Дандасу план со стрельбой «в упор» с одного места вообще не понравился. Армейским командующим пришлось долго уговаривать закапризничавшего адмирала, который «…с большим удовольствием сразился бы с флотом неприятеля, но сомневался в способностях деревянных кораблей бороться с каменными стенами фортов и предлагал ограничить участие кораблей обстрелом входа в гавань».

Бреретон так описал позицию английского военно-морского командующего: «Нежелательно проведение морского обстрела фортов по обе стороны входа в гавань. Эти сооружения построены из больших блоков камня, с установленными в них крупнокалиберными орудиями в казематах, часть орудий находится в барбетах. Более того, рядом с ними располагаются меньшие укрепления. Если будет предпринята бомбардировка с моря, то ответным огнем может быть уничтожено или повреждено большинство наших кораблей. В гавани располагается сильный и боеспособный флот. В случае потери кораблей наша армия может остаться без подвоза продовольствия, так как русский флот будет уничтожать транспорты, подвозящие продукты для сухопутных сил. Кроме того, Дандас принимал во внимание потерю практически трети личного состава флота и амуниции из-за отправки их на берег».

Хотя Лайонс и считал Дандаса трусом, страхи и опасения последнего оправдывают многие исследователи, в том числе американцы. Английские военные историки считают, что он руководствовался соображениями логики и дальновидности, в отличие от Гамелена, принесшего логику в жертву «…подчинению генеральной линии стремления к славе». Француз принципиально не собирался придерживаться единой линии с «потомками великого Нельсона»: «Адмирал Гамелен возможно и разделял мнение своего коллеги, но, видя ситуацию, в которой находится армия, решил, что флот должен пренебречь всеми правилами и облегчить задачу наземных сил, чем только возможно. Адмирал также придерживался мнения, что избрав подобную тактику, он встретит понимание у своих офицеров и матросов… Флот, не имевший еще возможности принять участие в столь важных боевых действиях, был воодушевлен возможностью участвовать в ключевых для всей войны событиях. Вход в Севастопольскую гавань был непроходим, тем самым возможности кораблей ограничивались бомбардировкой приморских объектов, что само по себе не имело решающего значения, но могло послужить отвлекающим маневром. Противник был бы вынужден оставить людей при орудиях, обращенных в сторону моря, тем самым уменьшая количество артиллеристов, обстреливающих сухопутные войска».