Мухаммад-хан был разгромлен своим соперником Сулейманом и убит, а на его место Хасан Бузург посадил на трон некоего Изз ад-Дина под именем ильхана Джахан-Тимура б. Алафранга б. Кейхату-хана, которого вскоре сам же и сверг, объявив ханом себя самого. В «Родословии тюрков», сочинении XV в., Джахан-Тимур вообще назван эмиром, т. е. не членом ханского рода Чингисидов [Shajrat, 1838, р. 328]. Наконец, уже в 1344 г., после смерти Сулейман-хана, брат и преемник Хасана Кучака, Малик Ашраф,

Как видим, средневековые авторы дают понять, что сомневаются в том, что эти претенденты на трон действительно принадлежали к роду Хулагу. Однако нельзя не учитывать то обстоятельство, что эти сомнения призваны отразить позицию заказчиков произведений – правителей из рода Джалаиров, узурпировавших, как мы помним, власть в Иране у потомков Чингис-хана. Естественно, причислить себя к потомкам Чингис-хана Джалаиры не могли (хотя по материнской линии и имели частичку чингисидской крови), зато обвинить в самозванстве тех, кого они свергли, у них была возможность. А исторические сочинения на Востоке всегда были прекрасным инструментом для продвижения политических идей, в том числе и для обоснования прав на верховную власть [Султанов, 2005, с. 35].

В 1347 г. в Могулистане (восточной части Чагатайского улуса, фактически отделившейся от западной, Мавераннахра, в результате смуты, начавшейся в середине 1330-х годов) могущественный эмир Пуладчи из рода Дуглат решил провозгласить собственного хана, в качестве какового возвел на трон 17-летнего Тоглук-Тимура. Юноша считался сыном одного из могульских эмиров по имени Шировул. Однако по утверждению Пуладчи, супруга эмира ранее была наложницей чагатайского царевича Эмиль-Ходжи б. Дувы-хана, после смерти которого, будучи уже беременной от него, вышла замуж за Шировула [Муизз, 2006, с. 51]. Однако по другой, более романтической, версии, отцом будущего хана был не царевич Эмиль-Ходжа, а его брат – Эсен-Буга-хан, причем его наложница, мать Тоглук-Тимура, вышла замуж не после его смерти, а была отдана своему будущему мужу насильно супругой Эсен-Буги, позавидовавшей тому, что наложница беременна от хана, тогда как она, законная жена, остается бездетной [Абуль-Гази, 1996, с. 90–91; Мирза Хайдар, 1996, с. 25–26] (см. также: [Пантусов, 1910, с. 177–179; Караев, 1995, с. 46–47]).

Думается, противоречивые сведения могут отражать сомнение в чингисидском происхождении основателя Могулистана. Однако поскольку могущественный эмир Пуладчи официально объявил Тоглук-Тимура потомком Чингис-хана, никто не осмелился ему противоречить, а некоторое время спустя озвученная эмиром версия превратилась в факт, который «весь народ знал» [Бартольд, 1943, с. 65; Султанов, 2006, с. 177–178]. И впоследствии это позволило Тоглук-Тимуру претендовать на трон не только Могулистана, но и Мавераннахра: в течение ряда лет он старался объединить весь Чагатайский улус под своей властью. Да и в отношении прав на трон его потомков, управлявших Могулистаном до конца XVII в., ни разу не высказывалось сомнений. Правда, сам Тоглук-Тимур, по-видимому, все же считал свое положение несколько ненадежным – именно по этой причине он решил опереться на поддержку влиятельного сословия мусульманского духовенства, и уже в первые годы своего правления стал принимать активные меры по распространению (если не сказать насаждению) ислама в Могулистане [Абуль-Гази, 1996, с. 91–92; Мирза Хайдар, 1996, с. 27–31], тем самым обеспечив духовенству настолько высокий авторитет, что именно его представители, по иронии судьбы, в конце концов отобрали могульский трон у потомков Тоглук-Тимура!

Есть некоторые основания считать, что современники выказывали сомнения в чингисидском происхождении одного из первых узбекских ханов – Ядгара. В 1457 г. он был возведен на престол соперниками правившего в то время хана Абу-л-Хайра, после смерти которого в 1468 г. был признан в ханском достоинстве также и сторонниками последнего. Однако при возведении Ядгара на трон они заявили:

Получается, что самого Ядгара они членом династии Чингис-хана не считали? Дело в том, что Ядгар, приходившийся своему предшественнику Абу-л-Хайру троюродным племянников, как и Тоглук-Тимур-хан, родился так же после смерти своего официального отца, Тимур-Шейх-оглана, и его матери пришлось убеждать подданных, что ребенок и в самом деле является сыном ее покойного супруга [Абуль-Гази, 1996, с. 105–106]. Тем не менее потомки Ядгара в начале XVI в. стали монархами независимого Хивинского ханства и занимали хивинский трон еще во второй половине XVIII в.

Еще раз подчеркнем, что сомнения в законности происхождения того или иного претендента на трон, его принадлежности к ханскому роду возникали преимущественно по политическим причинам. По этим же причинам поддерживающие их кланы старались не давать хода этим сомнениям, поскольку действия от имени Чингисидов (пусть даже и сомнительных) давали им широкие возможности по захвату владений и ведению завоевательных войн, в том числе и с другими Чингисидами, действовать против которых от собственного имени влиятельные эмиры и военачальники не имели права: в соответствии со степной политико-правовой идеологией это являлось мятежом против «природных» государей.

Некоторые случаи самозванства в тюрко-монгольских государствах не вписываются ни в один из вышерассмотренных видов, поэтому мы выделяем их особо.

Самозванство или нет? В середине XVI в. мервский хан Абу-л-Мухаммад из династии хивинских Арабшахидов (потомков вышеупомянутого Ядгар-хана) лишился единственного сына, погибшего в сражении с персидскими кызылбашами. Поскольку других наследников у хана не было, его владение после его смерти должно было перейти к представителям другой ветви рода. Тогда ханские приближенные отыскали некую цыганскую танцовщицу, которая утверждала, что родила ребенка от хана. Ребенок был доставлен к Абу-л-Мухаммаду, который официально признал его своим сыном.

После смерти Абу-л-Мухаммада ок. 1567 г. этот ребенок вступил на престол под именем Нур-Мухаммад-хана (Нурум-хана), хотя многие хивинские султаны отказывались признавать его законным потомком Чингис-хана и презрительно именовали «Лули-бече», т. е. цыганенком. Впрочем, несмотря на постоянные покушения на его власть со стороны султанов-Арабшахидов, он в течение длительного времени (более 20 лет) удерживал власть над Мервом, пользуясь поддержкой со стороны бухарского хана и персидского шаха. Лишь в начале 1590-х годов под натиском бухарских войск он покинул пределы Хивинского ханства и остаток жизни провел в эмиграции при дворе персидского шаха [Абуль-Гази, 1996, с. 135; Бартольд, 19635, с. 600].