Уже через полгода учебы, в июне 1937 года их выпустили, ибо в войсках не осталось командиров: полковников А.В. Василевского (1895–1977) и В.В. Курасова (1897–1973) — в Генштаб; полковника А.И. Антонова (1896–1962) — начальником штаба Московского военного округа; полковника М.В. Захарова (1898–1972) — начальником штаба в Ленинградский военных округ. Остальных распределили всего лишь заместителями и начальниками оперативных отделов, но ненадолго. Так, Казаков стал начальником штаба Средне-Азиатского военного округа уже в марте 1938 года.

Как показал «неудачный финал наступательных операций наших войск» в 1941–42 годах, советские генштабисты по-прежнему предпочитали не «осложнять оперативную обстановку» и умели только рисовать гениальные планы разгрома противника, независимо от его истинных намерений. Так, в ночь на 28 июня 1942 года начальника штаба Брянского фронта генерал М.И. Казаков усиленно обдумывал план Орловской наступательной операции, а утром «все вдруг круто изменилось»: немцы начали операцию «Блау» — генеральное летнее наступление — и через неделю были в Воронеже. А почему? Побитый стратег сообщает:

«Основная ошибка заключалась в том, что до самого начала операции «Блау» у нас мало кто принимал всерьез (он вообще представлял ли себе обязанности начальника штаба фронта?) возможность главного удара немцев на курско-воронежском направлении».

Главной же причиной разгрома «был недостаток опыта в управлении войсками в условиях сложной операции». Сложная — это значит, что немцы наступают и одной дивизией бьют уже не мехкорпус (как допускал в своей лекции «враг народа» Якир), а 5-ю танковую армию А.И. Лизюкова. Почему? Да потому, что говоря словами генерал-полковника Л.М. Сандалова (1900— 1987), «штабы всех степеней 4-й армии, можно было считать готовыми для управления войсками при развитии событий в нормальной обстановке».

То есть, они были готовы разбить любого супостата, но при условии, что он останется стоять на месте и не будет сильно сопротивляться, чтобы усложнить, понимаешь, обстановку. Как тут не вспомнить высказывание казненного за ненадобностью Вацетиса: «Решает за противника тупица, а представить себе десять вариантов его возможных действий обязан любой военачальник».

За пять предвоенных лет (1937— 1941) академия Генерального Штаба РККА выпустила более 800 «высокообразованных командиров», не умевших управлять войсками.

* * *

Да что там стратегия, если в академиях не изучали даже столь необходимую вещь, как организацию связи. Радиосвязь советские генералы просто игнорировали, слишком мудреная штука. Руководить предпочитали из теплого штаба, по телефону. Если бомба или снаряд перебили провода, использовали посыльных.

Почти отсутствовали средства кодирования переговоров, радиоразведки, шифровальные машины. Развитию связи значения не предавали, радиосвязь не любили и боялись ее. Поэтому советские штабы тотчас теряли управление, едва войска трогались с места. Сандалов свидетельствовал:

«Командный состав и штабы всех соединений, в том числе и штаб армии, не умели управлять войсками при помощи радио и не любили этот вид связи из-за трудности его применения по сравнению с проводной связью».

В 1932 году командир артиллерийского полка Московской Пролетарской дивизии Н.Н. Воронов в составе делегации побывал в Италии на военных маневрах:

«Меня поразило обилие в итальянских войсках полевых радиостанций. Понравилась четкость штабной работы, которая значительно сокращала время подготовки боевых документов… На составление боевого приказа командир дивизии затрачивал 50 минут, командиры полков — 30–40 минут. Такой оперативности следовало поучиться».

Тем интереснее общие выводы советской делегации:

«Орудия батареи были старомодного типа, времен первой мировой войны, никакого интереса не представлявшие. У нашей военной миссии составилось весьма невысокое мнение о боевых качествах итальянских войск, особенно артиллерии. Красная Армия далеко обогнала их и по качеству вооружения, и по боевой выучке личного состава».

В 1936 году Николай Николаевич вновь побывал в Италии и снова был «разочарован до предела»: «вообще поучительного для нас в Италии было мало. Мы еще раз убедились, что итальянская армия далеко не соответствует современным требования». В то же время Воронов снова отметил: «Понравилось мне на маневрах широкое применения итальянцами радиостанций различного назначения. Стало обидно, что мы на родине еще не достигли такого высокого качества радиостанций для всех родов войск».

Острый дефицит современных средств связи означал не только потерю управление, но и отсутствие всякого взаимодействия между родами войск. Не страшно, ибо мы всех обогнали «и по качеству вооружения, и по боевой выучке», а сила Красной Армии в «правильной политике» высшего руководства страны.

Можно, конечно, снова все беды свалить на Тухачевского. Но при нем советские разработки в области скрытой связи и радиолокации были на передовых рубежах в мире. Однако разработчиков-вредителей репрессировали вслед за маршалом. Наркомат связи с середины 1936 года вообще сделали местом ссылки высокопоставленных чекистов перед их уничтожением. Сначала им руководил один из заместителей Ягоды — Г.Е. Прокофьев, затем сам Генрих Григорьевич, потом — уволенный из армии Халепский, после него — «вселагерный шеф», строитель великих каналов М.Д. Берман. Связью они интересовались менее всего.

Но ведь и начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, непосредственно курировавший Управление связи НКО, только с началом войны с удивлением обнаружил, что у него нет командного пункта, нет своих линий связи, а хоть какие-нибудь новости о противнике можно узнать, только обзванивая по телефону сельсоветы: «Товарищ! Немцы в деревне есть?»

Уже в середине дня 22 июня 1941 года командующий Западным фронтом доложил, что из имеющихся у него трех (!) радиостанций две разбиты, а третья повреждена. Ему пообещали прислать новые, но так и не прислали. В дальнейшем Павлов не только ничем не управлял, но даже не знал, где проходит фронт, а Генштаб не ведал, где находится сам Павлов. В Москве Жуков рыдал в голос, когда Сталин задал ему простой вопрос: «Вы управляете фронтами?»

* * *

А ведь с каким энтузиазмом они готовились воевать «на чужой территории». В мае 1940 года командарм 2-го ранга К.А. Мерецков заявил на совещании идеологических работников:

«Можно сказать, что наша армия готовится к нападению, и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно… Исходя из политических условий, мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать».

Правда, заняв кресла, квартиры и дачи «стратегов-вредителей», ничего нового сталинские «выдвиженцы» не придумали. Разработанные ими «Соображения об основах стратегического развертывания» практически копировали «план вторжения», написанный Тухачевским, — основной удар из района южнее Полесья — в центр Польши — только с учетом границ, изменившихся в результате Освободительного похода 1939 года, и с многократным увеличением задействованных сил.