– А лес на что? – так же спокойно возразил Боксер и развел руками. – Живы они или нет, их похоронят в лесу…

Стелла, услышав это, отпрянула от своего любовника, в ужасе прикрыв рот ладонью, наверное, чтобы не закричать…

– Саша… Что ты такое говоришь? Скажи, что ты пошутил, что ты приехал за нами… Поедем отсюда скорее, ну чего мы ждем? Не обращай на нее внимания. Она не в себе, она не знает тебя…

– Идите к себе, девочки, – сказал Боксер, беря Стеллу за руку и ведя ее в дом, вынуждая перешагивать через распростертые на крыльце, неподвижные тела охранников. – И вы, Юлия Земцова, вам что, нужно отдельное приглашение?

Она не посмела ослушаться и последовала за ними.

– Скажите, что вам от нас надо? Если выкуп, то звоните Крымову, ведь вы же с ним знакомы? Перестаньте играть с нами в прятки. Чем скорее вы нас выпустите, тем больше у вас шансов остаться в живых! Ведь это вы убили Рыжову, Еванжелисту, Иволгину… За что?

И вдруг он остановился и, резко развернувшись, ударил Юлю в солнечное сплетение. Она согнулась пополам и чуть не задохнулась от боли, словно ее ударили не кулаком, а вогнали нож по рукоять…

– Слишком много болтаешь своим языком, – услышала она изменившийся, ледяной голос. – Земцова… Слышал я о твоих похождениях… Посмотрим, какая ты на деле…

Стелла уже ничего не говорила. Она шла, опустив голову и даже не пытаясь ничего выяснять. Чувствовалось, что она в глубочайшем шоке.

– Сейчас вам принесут обед, после чего вам надо будет хорошенько выспаться…

– А Орешину, эту совсем еще девочку, которая ждала ребенка, тоже убили вы?

Казалось, это говорила не Юля, а кто-то упрямый и злой, поселившийся в ней одновременно с появлением Боксера.

– Если ты не прекратишь, то не узнаешь свое лицо, – тихо проговорил Боксер, открывая дверь в комнату и пропуская вперед своих пленниц. – Лучше делай, что тебе говорят…

На сцене кукольного театра шла репетиция. Старые, с облупившейся краской декорации оживали, когда на их фоне появлялись громкоголосые фигурки сказочных животных, которые разыгрывали перед пустым залом очередную хрестоматийную историю о добре и зле, с песнями, музыкой, которую утомленный бессонницей и переживаниями Крымов воспринимал как анахронизм…

Он стоял за кулисами и, глядя, как актеры-кукольники держат на длинных металлических стержнях своих кукол и при этом еще умудряются их озвучивать, на время забыл, зачем пришел. Он мысленно перенесся в детство, которое у него ассоциировалось с запахами вот этого самого кукольного театра, молочного аромата детского сада и ландышевыми духами, которыми душилась его мама…

– Вы к кому? – спросил его красивый седой старик в клетчатой рубашке и мягких фланелевых шароварах. Казалось, такие, как он, «живописные» старики живут в театре и совершенно оторваны от реальной жизни. – Вас, случаем, не Селиванов прислал?

– Нет, я частный детектив, – очнулся от своих грез Крымов и помотал головой, приходя в себя. – Меня зовут Евгений Крымов, а пришел я к вам, чтобы справиться о Германе Кленове… Говорят, он работает у вас…

– Гм… Правильнее было бы сказать – работал. Он способный молодой человек, чувствует роль и к тому же физически силен… Вот если бы еще не пил…

– А где он сейчас, не подскажете?

– Он позвонил сюда вчера и сказал, что уезжает в Крым, что решил отдохнуть… Поверьте, все мы очень удивились, ведь всем известно, что у него нет денег… Но вы можете поспрашивать наших женщин, которые хорошо знакомы с Вероникой – это его жена, – и они вам подтвердят, что и Вероника, и Герман вчера вылетели в Крым… Еще я вам скажу, молодой человек, он специально позвонил нам, чтобы сказать об этом…

– Как это? Зачем?

– А затем, что, даже если бы он и не позвонил, никто особо его здесь не хватился бы. Не тот он человек, чтобы о нем помнили. Вот он и позвонил, чтобы все знали, что у него появились деньги и что он может себе позволить такой шикарный отпуск в Крыму… Я тоже в былые времена отдыхал и в Ялте, и в Феодосии, но все изменилось…

– А вы не скажете, где Герман научился так хорошо играть на пианино? Ведь он же подрабатывал тапером в ресторане.

– Кто это вам сказал? Какие глупости! Да он до от ре отличить не может. Он никогда не работал никаким тапером. Он бездельник, этот ваш Кленов, хотя и талантливый… А что случилось-то?

– Извините, вы не могли бы представиться? Вы кто?

– Директор, молодой человек. А зовут меня…

– Шестопалов Юрий Александрович?

– Совершенно верно.

– Вот и отлично. Тогда скажите мне, уважаемый Юрий Александрович, трудовая книжка Германа у вас?

– Ах, вон оно что… Нет, он работал без трудовой книжки, потому что этот шалопай ее где-то потерял. Да и вообще не тот это человек, чтобы задумываться о своем будущем… работал себе, получал жалкие гроши, да и те пропивал… И повезло же дурню – у него такая красивая и умная жена! Вы знакомы с Вероникой Лапиной?

– Нет, к сожалению, не приходилось… Но разве она ему… официальная жена?

– Нет, конечно, но какое это имеет значение, раз они живут вместе… А что он натворил-то?

– Его документами воспользовался другой человек, который довольно долго работал тапером в ресторане «Европа» и, надо сказать, прекрасно играл на рояле. Но он тоже исчез. А у вас случайно нет фотографии Кленова?

– Может, и есть, но только дома. У меня вообще-то много разных фотографий… Знаете, у кого можете спросить? У нашего костюмера, Симона. Он как раз здесь. Как выйдете, сразу же сворачивайте налево и поднимайтесь на второй этаж – первая дверь налево. У них с Германом были какие-то свои дела…

Симон, высокий костлявый старик в потертых джинсах и кожаной жилетке, надетой на голое тело, увидев Крымова, снял очки и уставился на него черными, слегка навыкате, внимательными и умными глазами. Гладкий череп обтянут глянцевитой коричневой кожей, высокий лоб, горделивый профиль и не по годам полные и чувственные губы.

– Вы к кому? – спросил он низким, «жирным» голосом.

– Вы Симон?

– Да, я Симон. Что дальше?

– Я ищу фотографию Германа Кленова… Моя фамилия Крымов, я из частного сыскного агентства.

– Он опять куда-нибудь вляпался? – хмыкнул Симон и как ни в чем не бывало вернулся к своему утыканному булавками манекену. – Что случилось?

– Для начала мне бы хотелось увидеть его фотографию. Только после этого я, быть может, и смогу удовлетворить ваше любопытство.

Крымов изо всех сил старался быть вежливым, но терпение его было на исходе.

– Так-с, понятно. Вы не знаете его в лицо, так?

Крымов промолчал. Тогда Симон, отойдя от манекена, «упакованного» в черную бархатную тройку, покачал головой и, открыв дверцу небольшого старинного шкафчика, достал оттуда красный кожаный альбом.