Шесть лет назад:

Дюк Маллоу отложил газету, встал и сделал музыку погромче.

По субботам в танцзале пляшут модные ребята; З

десь полно красоток смуглых, таких больше не найдешь

О, о, смотри! О, о, смотри!

Таких плясок ты не видел, не встречал таких танцев

Я тебе вот что скажу, парень:

Только на нас и стоит смотреть,

Новый Рэгтайм Соблазна, новый рэгтайм…

- Как ты меня любишь, Джейк? Я не слышу, как ты меня любишь! Не вижу, что ты меня любишь! Не чувствую, что ты меня любишь! Что ты молчишь? С тобой, между прочим, разговаривают! Ну? Ты просто не любишь меня, вот что. Просто ты…

Дюк прочистил горло и подкрутил ручку граммофона:

Качаясь

В волнах рэгтайма

Смотрю — не насмотрюсь

Движенье — поэзия!

Скажи, малыш,

Ведь правда?

О как

Меня заводит это

О, о,

Рэгтайм соблазна!

Какое счастье

Прямо до смерти

Какое счастье

Прямо до смерти

Обожаю рэгтайм!

Чем оканчивались такие дни, как этот? Представьте на минуту, как мистер Саммерс молча выходит из супружеской спальни. Вот он хлопает дверью, дергает головой, отбрасывая упавшую на лоб прядь, и вы сможете примерно представить, как это было 27го августа 1919 года, в день, который не так уж сильно отличался от прочих.

Вандерер с беспокойством наблюдал за своей дочерью. Конечно, внимание со стороны молодых людей позволительно, и в известной мере даже желательно, но лишь до тех пор, пока ваша дочь не проводит с ними слишком уж много времени.

- Дорогая, — мягко произнес он, придержав девушку за локоть, — мне надо с тобой поговорить.

Эдна надулась.

- Только побыстрее. Мы заняты бабуинами. Видишь, вон там, на берегу? Ральф целое утро их караулил! Сейчас он их просто фотографирует, а потом Абу и Куру поймают несколько штук сетью! Ну папа, неужели твой разговор настолько важен, что не может подождать до вечера?

Отец покачал головой.

- Я как раз улучил момент, чтобы поговорить с тобой об этом молодом человеке. Не слишком ли далеко все зашло?

- Мне казалось, он тебе нравится.

- Нравится, — кивнул Вандерер, — но лишь до тех пор, пока речь не идет о ваших с ним романтических отношениях.

Лицо его дочери стало серьезным.

- Думаю, в ближайшее время Ральф сделает мне предложение.

- Было бы крайне глупо с твоей стороны принять его.

- Но почему? Конечно, у его тетки меньше денег, чем у тебя, и все-таки они довольно состоятельны. Мы могли бы уговорить ее вложить средства в наше предприятие.

- Не в этом дело. Эдна, дорогая, думала ты когда-нибудь, сколько ему лет?

- Ну конечно! — дочь с недоумением посмотрела на отца. — Я даже спрашивала. Ральфу только что исполнилось двадцать восемь.

Джон Вандерер вздохнул.

- Вот именно, дорогая. Ему, выражаясь прямо, скоро тридцать, а он ведет себя как твой ровесник. Кеннел, конечно, очень приятный молодой человек, но вот уж чего я не хотел бы, так это видеть его своим зятем.

Сияющие глаза Эдны разом потемнели.

- Может быть, ты хотел бы, чтобы я вышла за этого твоего Циммермана?

И она коротко дернула подбородком, указывая на инженера. Который, к счастью, ничего не заметил, увлеченный беседой с Лоу и профессором.

- Ну, он выглядит не так привлекательно, как этот твой великовозрастный искатель приключений, зато муж из него точно лучше. Такие, как Карл, заведя семью, заботятся о ней.

- Значит, — спросила Эдна, — все дело в том, что ты почему-то считаешь, что Ральф не будет обо мне заботиться?

- Не «почему-то», а просто — не будет. Он и о себе-то не слишком заботится. Все ему шуточки! Впрочем, его можно понять: избалованный племянник богатой тетки, которая заменила ему мать и для которой он единственное утешение в жизни.

- Да она вечно пилит его почем зря! Чаще всего, если ты обратил внимание, совсем несправедливо!

- Верно, потому что если он когда-нибудь поймет, что чего-то стоит без ее забот, уважаемая миссис Кеннел потеряет любимую игрушку. Впрочем, такое развитие событий вызывает у меня сомнения.

- Не смей так о нем говорить!

- Дорогая, согласившись на такой брак ты, фактически, выйдешь за его тетку.

- Нет. Ты, папа, как всегда, сделал выводы, не потрудившись даже узнать человека как следует!

- Узнать? Все, что мне нужно знать, я уже знаю. Ральф — вечный ребенок. Он очень мил, он прекрасный собеседник, но он ничего не хочет знать о реальной жизни! Соглашается, не торгуясь, на первую предложенную цену. В газетах читает только последние две страницы. Не имеет представления об основных событиях в мире. Всерьез верит, что политика никак не влияет на экономику, а экономика — на его собственную жизнь. Зато всякой дребедни в его голове предостаточно. Дарвинизм — о, конечно! Законы эволюции, вымирание видов, естественный отбор — об этом он готов рассуждать часами. Но все это — лишь красиво звучащие теории. Он никогда не займется ничем толковым.

- Да? Ну в таком случае, да будет тебе известно, мистер Кеннел не далее как вчера поделился со мной своими планами!

- Очень мило. Каковы же эти планы?

- У Ральфа будет свой зоопарк! Как у Гагенбека!

- У Ральфа будет все, что он сможет выклянчить у своей тетки! Сомневаюсь, кстати, что она доверит ему зоопарк. Это тоже предприятие, и оно требует рутинной работы. Все та же прибыль, дебет-кредит, фокусы с налогообложением, недвижимость, в конце концов. А он об этом ничего знать не хочет.

- А профессор? Ведь Ральф — его ассистент! У него связи!

- Профессор, как сказала бы миссис Кеннел, ученый, человек не от мира сего. Ральф — бездельник.

Брат и сестра попрощались с родителями, не обращая большого внимания на их каменные лица, и Эмми Саммерс с небольшим потертым чемоданчиком в руке покинула родной дом.

- Ух! — выдохнула она на улице. — Знаешь, я боялась скандала.