На первый взгляд, это безобидный документ. Но лишь на первый взгляд. Мне не по душе идея ликвидации мелких крестьянских хозяйств лишь потому, что они мелкие и оттого не могут догнать и перегнать капиталистов. Зачем кого-то догонять? На какие научные данные опираются политики, решившие, что мелкие хозяйства трудятся на земле хуже коллективных? И вообще, почему бы не оставить в покое кулаков? Пусть они живут своей жизнью, а крупные – своей, история рассудит, кто из них более эффективен, бережлив, предприимчив. Возникает десяток вопросов, ответы на которые звучат не в пользу коллективизации.

В одном из ярославских архивов мне попалась на глаза любопытная статья в «Земледельческой газете» от 1845 года, в которой мой земляк, крестьянин-кулак из села Сущево Михаил Юрьев поделился опытом выращивания картофеля. Эти размышления свидетельствуют о том, что мелкие крестьянские хозяйства вполне конкурентоспособны. Если не ломать их уклад жизни, они в состоянии производить качественный сельскохозяйственный продукт, причём в таком большом количестве, что его можно продавать за границу.

Михаил Юрьев пишет: «Разведение картофеля в поле идет у нас по всей губернии, а паче в нашем уезде. Есть из наших мужиков такие, что даже бросили овес и садят картофель, и выводят его очень прибыльно. Вот примером сказать в селе Опольневе Алексей Павлов садит его каждый год по 70 кулей (630 пудов и бывает у него в сборе сам-5 с лишком, кулей по 350 и более). Употребляют у нас картофель разно. Кроме своего домашнего обихода на харчи и на корм скоту, продают целиком помещикам на винокуренные заводы. Старательные хозяева переделывают его в муку и продают гораздо выгоднее. Сырая мука идет на паточные заводы, паточным делом ныне занимаются многие здешние крестьяне и производят много патоки. Опольнинский Алексей Павлов один выделывает по 500 и более пудов этой патоки и сбывает ее очень выгодно в городах на всякие сахарные варенья. Совсем уже обделанной чистой сушеной муки картофельной отсюда вывозят в Москву и Петербург и по другим городам многие тысячи пудов».

Для большевиков опыт борисоглебских кулаков Михаила Юрьева и Алексея Павлова ничего не значит. У них подход к деревне не научный, исторический, а чисто политический. Во имя построения социализма необходимо лишить кулаков собственности, загнать всех в колхозы, а затем командовать ими в интересах партии. Несмотря на тот факт, что в материалах съезда нет намека на репрессивный характер создания колхозов, наоборот, речь шла о политике убеждения словом и примером, но меня смутило в них одно-единственное слово «неуклонно». Под понятием «неуклонно объединять мелкие хозяйства в крупные», конечно же, подразумевалась бескомпромиссная борьба с зажиточными, самостоятельными крестьянами, а также с кооперативным движением.

В подтверждение своих опасений я нашел в архиве протоколы Борисоглебского районного съезда Советов, на котором в июне 1929 года горячо обсуждался вопрос о проведении коллективизации. Участник съезда Троицкий без идеологических уловок заявил: «Приятно слышать, что в нашем районе имеется масса крестьянских объединений, но плохо, что в правлениях их имеются зажиточные кулаки, едва ли они будут проводниками социалистического строительства». Ему вторил делегат Громов: «Действительно, в руководящих органах кооперации большая часть из зажиточных и середняков, и очень мало бедноты».

О чем больше всего беспокоились идеологи коллективизации? Судя по материалам съезда, не о том, как путем убеждений из всех мелких крестьянских хозяйств создать крупные, а о том, почему в колхозы принимаются зажиточные крестьяне. В речах делегатов середняки осознанно назывались кулаками. В чем они провинились перед бедняками – неизвестно. Делегатам съезда необходимо было задаться как этим вопросом, так и другим: а почему кулаки попадали на руководящие посты в колхозах? Они не могли не знать, что руководство кооперативов выбирали сами члены этих объединений, и, естественно, что в правления попадали достойные труженики, а не лодыри, то есть те, кто умел вести хозяйство, обладал бухгалтерскими знаниями.

Судя по документам, коллективизация в районе шла низкими темпами. В декабре 1929 года состоялось внеочередное заседание президиума райисполкома. На нем большевики уже ставили вопрос о сплошной коллективизации, определили территорию с 91 селом и деревнями, где необходимо было 170 крестьянских хозяйств объединить в коммуны, 1532 – в артели, 1702 – в товарищества по совместной обработке земли. Для реализации этого плана был создан специальный штаб.

В селе Андреевском был создан свой штаб по коллективизации. Его возглавил председатель сельсовета Марасанов. Для более оперативной работы в деревнях этот орган управления разбился на несколько групп. В его зону действия входили село Спасс-Подгорье и деревни Маклоково, Гавино, Ильково, Кузяево. Чиновничьи выходы к крестьянам с уговорами и агитацией долго не давали положительных результатов. У жителей деревень на все доводы о лучшей жизни был один ответ: «Обождем!» Они мертвой хваткой держались за свои клочки земли.

Первая артель «Застрельщик» была создана с невероятным трудом. Ее председателем стал И.А. Кириллов. Со временем из артели люди стали бежать. Большевики считали, что всему виной кулаки, ибо это они подстрекали селян к тому, чтобы те писали заявления о выходе из артели. Но, скорее всего, сказывались нарушения добровольности вступления. Их потом окрестят перегибами. В 1930 году в газете «Правда» появится знаменитая статья «Головокружение от успехов», в которой будут раскрыты и понятие «перегибы», и допущенные промахи при коллективизации.

В сельхозартели «Застрельщик» на тот год осталось несколько семейств: Кирилловы, Самоваровы, Грековы, Коноваловы, Сверчковы. Так как попытка создания колхоза провалилась, большевики усилили работу с людьми. И только после этого в колхоз подали заявления уже из 15 хозяйств. Из них на скорую руку собрали колхоз «Воля труда». Председателем вновь был избран И. Кириллов. По общему решению обобществили лошадей, коров, собрали семена зернобобовых культур, картофеля, фураж, семена льна и клевера. Организовывался колхоз на базе отобранных у кулака-мельника Москалева мельницы и маслобойного завода. Изъяты также были у мельника и местного попа излишки земли. На собрании было решено, что за взносы в колхоз имущества, скота и построек выдавать колхозникам два процента денежного дохода ежегодно. Каждое хозяйство урожай собирало для себя или сдавало в колхоз на семена для будущего посева. Личные приусадебные участки оставили без изменения – по 40 соток земли. Условия для крестьян были выгодные, и к следующей весне колхоз насчитывал уже более 40 хозяйств. Из сельскохозяйственных машин колхоз «Воля труда» имел только две сеялки, льномялку да молотилку. В основном всю работу выполняли вручную. Первый год был урожайным. Картофеля тогда с 50 гектаров накопали 17 тысяч мешков. С превышением рассчитались с государством, засыпали полностью семенной материал. На каждый заработанный трудодень членам колхоза выдавали по 15 килограммов зерна.

Однако не во всех селах и деревнях большевикам удавалось ускорить темпы приватизации. 9 января 1930 года на пленуме Борисоглебского райисполкома повторно рассматривался доклад «План сплошной коллективизации района». Теперь в резолюции установили более высокие цифры по коллективизации – не 24,2 процента, а 58,6. В таких сельсоветах, как Березниковский и Ляховский, предписывалось провести 100-процентную коллективизацию, в Осиповском, Неньковском, Вощажниковском, Степановском коллективизации подлежало от 97,4 до 73,1 процента хозяйств. Для Высоковоского, Давыдовского, Николо-Бойского и Неверковского сельсоветов утвердили дополнительный план. Здесь подлежало коллективизации 15,8 процента крестьянских хозяйств. Под план сплошной коллективизации должно было попасть более 5,5 тысяч крестьянских хозяйств. Для сравнения стоит сказать, что в 1924 году в Борисоглебской волости было 5 165 хозяйств.