И тут, словно по сигналу, в комнату вбежала Кристин. Мэтт смотрел на нее, и ему показалось, что у него дежавю. Она была одета примерно так же, как Тами Брюс. Она отрезала нижнюю часть своих джинсовых шорт настолько, что от них практически ничего не осталось. Еще на ней был надет лифчик, но на нем — Мэтт торопливо отвел взгляд — были прорезаны две большие круглые дырки точно в тех же местах, где Тами приклеила кусочки картона. И еще она намазала себя блестящим клеем.

Господи! Ей ведь всего — двенадцать? Тринадцать? Почему же она себя так ведет?

Но в следующую секунду все его тело задрожало. Кристин повисла на нем и стала ворковать:

— Мэтт Хани-батт, сладенький! Ты пришел ко мне в гости!

Мэтт старательно дышал, чтобы преодолеть шок. Мэтт Хани-батт, сладенький. Она не могла этого знать. Они с Тами даже в школы разные ходили. С какой стати Тами стала бы звонить Кристин и... говорить такое.

Он потряс головой, словно надеялся прийти в себя. Потом посмотрел на миссис Дунстан, которая, казалось, была к нему добрее всех остальных.

— Можно я позвоню по вашему телефону? — спросил он. — Мне надо — правда, очень надо сделать пару звонков.

— Телефон уже второй день не работает, — хрипло сказал мистер Дунстан. Он даже не попытался оторвать Кристин от Мэтта, что было странно, потому что он явно сердился. — А мобильники здесь не берут, сам знаешь.

— Но... — Мысли Мэтта бешено завертелись, — Вы абсолютно уверены, что к вам в дом не приходила молодая девушка, которая просила о помощи? Голубоглазая блондинка. Даю честное слово, что это не я ее обидел. Даю честное слово, что хочу ей помочь.

— Мэтт Хани-батт, сладенький, а я делаю татушку, специально для тебя, — не отрываясь от него, Кристин вытянула левую руку, и Мэтт в изумлении посмотрел на нее. Суда по всему, она тыкала свое левое предплечье иголкой или булавкой, а потом открыла картридж с чернилами для авторучек, чтобы добиться темно-синего цвета. В итоге получилась татуировка вроде тюремной, с той разницей, что ее сделал ребенок. Неровные буквы М, Э и Т были уже видны, а рядом была клякса, из которой, видимо, со временем должна была получиться вторая Т.

«Неудивительно, что они были не в восторге, когда я появился», — подумал пораженный Мэтт. Теперь Кристин обвила его обеими руками за талию, и ему было трудно дышать. Она поднималась на цыпочки, она обращалась к нему, быстро шепча ему непристойности, которые до этого говорила Тами.

Мэтт посмотрел на миссис Дунстан.

— Клянусь, я не видел Кристин... уже почти год. В конце года у нас был карнавал, и она помогала мне с катанием на пони, но...

Миссис Дунстан медленно кивала.

— Ты тут ни при чем. Точно так же она ведет себя и с Джейком. Своим родным братом. И... со своим отцом. Но я говорю тебе правду — никакой другой девушки мы не видели. И сегодня к нашей двери никто, кроме тебя, не подходил.

— Ясно.

На глазах у Мэтта уже выступали слезы. Его разум, нацеленный в первую очередь на собственное выживание, советовал экономить воздух в легких и не спорить. Разум посоветовал ему сказать:

— Кристин... мне нечем дышать...

— Но я люблю тебя, Мэтт Хани-батт, сладенький. И я хочу, чтобы ты никогда от меня не уходил. Тем более к этой старой шлюхе. Старой шлюхе, у которой червяки в глазницах...

И снова мир вокруг Мэтта зашатался. Но он не мог вдохнуть. У него в легких не осталось воздуха. Выпучив глаза, он беспомощно повернулся к мистеру Дунстану, который стоял ближе всех.

— Нечем... дышать...

Откуда у тринадцатилетней девочки столько сил? Чтобы оторвать ее от Мэтта, потребовались совместные усилия мистера Дунстана и Джейка. Нет, даже это не помогло. Перед глазами уже начали пульсировать серые пятна. Ему нужен был воздух.

А потом он услышал резкий стук, перешедший в смачный звук. А потом — еще один. Неожиданно он смог вздохнуть.

— Нет, Джейкоб! Не надо больше! — крикнула миссис Дунстан. — Она его отпустила, не бей ее больше.

Когда зрение Мэтта восстановилось, мистер Дунстан вправлял в брюки ремень, а Кристин завывала:

— Ну па-падажди у меня! Па-па-падажди у меня. Ты еще увидишь!

С этими словами она выбежала из комнаты.

— Не знаю, станет вам от этого лучше или хуже, — сказал Мэтт, когда его дыхание восстановилось, — но Кристин — не единственная девочка, которая так себя ведет. В городе есть еще как минимум одна, с которой происходит...

— Меня волнует только моя Кристин, — сказала миссис Дунстан. — А эта... это существо — это не она.

— Мэтт кивнул. Но у него было дело, которое надо было сделать немедленно. Найти Елену.

— Если к вашим дверям подойдет светловолосая девушка и попросит о помощи, впустите ее, пожалуйста, — сказал он, обращаясь к миссис Дунстан. — Очень вас прошу. Но не впускайте никаких парней — даже меня, если хотите, — поспешно закончил он.

На секунду его глаза встретились с глазами миссис Дунстан, и он почувствовал, что та поняла его. Она кивнула и торопливо проводила его за дверь.

Ладно, подумал Мэтт. Елена шла сюда, но почему- то не дошла. Значит, снова смотрим на следы.

Он посмотрел. И по следам было понятно, что за несколько футов от владений Дунстанов она, непонятно почему, резко свернула вправо и скрылась в лесу.

Почему? Что-то ее напугало? Или... Мэтт почувствовал приступ тошноты — кто-то обманом заставил ее идти дальше и дальше, пока те, кто мог бы ей помочь, не останутся далеко позади?

Ему оставалось одно. Идти за ней в лес.

— Елена!

Что-то ее беспокоило.

— Елена!

Пожалуйста, не надо больше боли. Сейчас боли не было, но она могла вспомнить... о, не надо больше борьбы за воздух...

— Елена!

Нет... пусть все идет как идет. Елена мысленно отодвинула все, что беспокоило ее слух и ее сознание.

— Елена, прошу тебя...

Ей хотелось одного — спать. Вечно.

— Черт тебя побери, Шиничи!

Дамой взял в руки снежный шарик с маленьким лесом, когда Шиничи нашел исходящее от него размытое сияние Елены. В шарике было несколько десятков елей, гикори, сосен — все они росли на абсолютно прозрачной внутренней мембране. Маленький человечек — если бы можно было предположить, что человека можно уменьшить настолько, чтобы он поместился в этот шарик,— видел бы деревья над головой, деревья за спиной, деревья во все стороны — и, пройдя по прямой, вернулся бы в исходную точку, куда бы ни шел.

— Это развлечение, — мрачно сказал Шиничи, внимательно разглядывая Дамона из-под ресниц. — Детская игрушка. Игрушка-ловушка.