Я знаю: Конни хороший фотограф и прочее, но страшно жалею, что у меня в руках не было фотокамеры, чтобы запечатлеть выражение ее лица в тот миг, когда она увидела меня в школьном холле.

Удачнее и придумать невозможно. Она пришла около четырех. На улице уже стемнело, но сквозь большие окна струился свет уличных фонарей. Шел дождь, но мне было не холодно, поэтому я разделся до футболки (она прекрасно обрисовывает мои мускулы). Я стою в центре луча света, держа в руке ящик с инструментами (образ настоящего мужчины) в окружении четырех мамочек. Всем сначала было не по себе от мысли, что нужно взять в руки что-нибудь тяжелее рулона ваты, но теперь они дружно выражают желание стать помощницами плотника.

Конни замечает меня и в ужасе застывает на месте.

Я соображаю, что мне еще предстоит реабилитировать себя после «Кафе Руж», но не слишком беспокоюсь. Как я уже говорил, Конни хорошо реагирует на некоторую встряску. Возможно, случай в кафе как раз убедил ее в том, что она хочет снова оказаться в моей постели.

— А, миссис Бейкер! — Я стараюсь перекричать дамочек, напрашивающихся в помощницы. — Насколько мне известно, вы неплохо обращаетесь с пилой и молотком. Не могли бы вы мне помочь?

Конни хмурится, медленно снимает шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи, и отвечает:

— Я бы не сказала, что хоть сколько-нибудь разбираюсь в этом деле. Лучше я буду красить декорации.

— Боюсь, сначала их нужно сколотить и только потом красить, — вмешивается одна из мам. — Лучше всего помочь мистеру Хардингу.

Эта женщина не замечает умоляющих взглядов Конни. Для меня это очень странно, я их вижу так же ясно, как распознал бы монашенку в борделе.

Протестовать по этому поводу Конни не могла, поэтому последовала за мной к дальнему концу холла, где я уже разложил доски и инструменты. Я стратегически точно выбрал место работы. Как только мы оказываемся вне пределов слышимости остальных добровольных помощников, Конни накидывается на меня:

— Ты что, решил поставить меня в неловкое положение?

— Нет, я просто помогаю, — отвечаю я.

— С каких это пор ты стал воплощением доброты?

— Конни, так нечестно. Ты ведь знаешь, я всегда помогаю друзьям, если могу.

Конни немного смягчается, но тут же напоминает мне:

— Выходит, я не отношусь к твоим друзьям, иначе ты бы появился в «Кафе Руж».

— Извини, пожалуйста. Возникли непредвиденные обстоятельства.

Конни пристально смотрит на меня, и у нее явно пропадает желание спорить. Она тут же расслабляется. Я наблюдаю за ней — такое впечатление, будто она тает, плавится. Прежде она держалась жестко из-за напряженности, теперь же словно пребывает в текучем состоянии.

— Ладно. Я была готова к тому, что ты не появишься. Не имеет значения. Я немножко посидела с приятелем, который работает там управляющим. Его позабавило, что нашелся человек, который меня надул.

Ничего себе. Как прикажете это понимать? Она рассказала обо мне своему знакомому, и они мило пошутили над тем, что ее надули. Конни определенно не восприняла нашу договоренность встретиться как свидание. Если бы она считала, что у нас назначено свидание, и я не пришел, то никакими пытками ее не удалось бы заставить признаться в этом. Она поворачивается и смотрит на доски, лежащие у наших ног.

— Я действительно совершенно не представляю, как делать декорации, и вызвалась помогать, чтобы у школьной администрации сложилось хорошее мнение обо мне. Насколько я знаю, ты тоже в этом деле не мастер.

— По большому счету ты права, — признаюсь я, — но Крейг был в отчаянии.

Конни улыбается. Она действительно настроена по-дружески. Я предполагал столкнуться с гневом, напряженностью и обвинениями. Не знаю, как себя вести в свете ее разумного поведения. Она настолько спокойна, что по ошибке можно принять ее отношение за равнодушие. Эта мысль приводит меня в уныние.

— Что ж, пора заняться делом. Постараемся сделать все, что в наших силах. Только не переусердствуй с дружеским расположением, ладно? — говорит Конни.

— Ладно.

Конни понижает голос:

— Если б я ушла, мое поведение показалось бы странным.

— Верно.

— А поскольку о тебе уже составили определенное мнение у ворот школы, не хочу, чтобы о нас пошли сплетни. Хотя если вспомнить, что ты проделал с Дайан… Это был просто мастерский ход. По крайней мере, в связи с тобой упоминается не мое имя.

— А тебе было бы неприятно, если бы мне захотелось куда-нибудь пригласить Дайн?

— Только в том смысле, что мне не хотелось бы стать темой ваших разговоров в постели.

Она искоса смотрит на меня, тут же поднимает большую доску и вертит, словно внимательно рассматривает, кладет ее на пол и пару раз обходит кругом. Конечно же это делается для других мам-добровольцев, которые могут наблюдать за нами. Когда Конни убеждается, что им до нас нет дела, снова садится и говорит:

— Я очень благодарна тебе за то, что ты открылся мне в телефонном разговоре. То, что ты рассказал о своей женитьбе, помогло мне кое-что лучше понять.

— Что именно?

— Тебя. Почему ты вдруг снова проявляешь ко мне интерес. Я не знала, что и думать. Ты постоянно появляешься у ворот школы, потом вечерний фейерверк — он заставил меня вспомнить то, о чем я уже давно не вспоминала. Но теперь я понимаю.

— Да?

А я вот не уверен, что понимаю. Понятия не имею, к чему она клонит, и мне совсем не нравится чувствовать себя в полнейшем неведении.

— Я — твоя связь с прошлым, ведь так? Дело тут совсем не во мне. Лично ко мне ты ничего не испытываешь. Тебе просто хочется вспомнить о том периоде жизни, когда твое сердце еще не было разбито.

— Что?!

Должно быть, я выкрикиваю это слово, потому что Конни бросает взгляд на других мамаш и советует говорить потише. Я пристально смотрю на нее, изумляясь, насколько неверно она все понимает. Потому что все совершенно не так.

— Ладно, ладно, — шепчет Конни. — Тут нечего стыдиться. Ты прошел через развод и, естественно, не можешь рассуждать здраво. Как жаль, что именно я оказалась той женщиной, с помощью которой ты стараешься снова поймать нечто неуловимое. Ты даже не представляешь, насколько мне нелегко, но до определенной степени я смирилась с тем, что этой женщиной должна стать я. Прости, что не смогу помочь тебе иначе, кроме как доказав: то, что ушло, — ушло.

Мы долго смотрим друг на друга. Конни ищет на моем лице признательность за ее понимание. А я ищу признаки того, что ей «промывали мозги». Неужели она считает, будто я в депрессии? Может, она общалась с Крейгом? Невероятно, но они говорят одно и то же. Конни считает, что я изо всех сил пытаюсь справиться с проблемой по имени Андреа, разводом и всем прочим и поэтому обратил на нее внимание. Конни не думает, что она важна для меня сама по себе? Это главное.