Следовательно, дело как будто происходило так: в первое время Жак де Моле, по собственной инициативе или под влиянием более или менее умелых «внушений» королевских агентов (грозивших пыткой и обещавших прощение), признал некоторые заблуждения, безобидные на его взгляд; потом, во второй период, обеспокоенный тем, как королевская пропаганда раздула его признания, и доверившись обоим кардиналам, Беранже Фредолю и Этьену де Сюизи, отношение которых к нему, похоже, было откровенно благосклонным, он убедился с того момента в реальности покровительства папы и, значит, в необходимости полностью довериться последнему, чтобы спасти себя и орден Храма. Показателен еще один документ, где идет речь об этом допросе в соборе Парижской Богоматери: этот текст ныне утрачен, но его видел Пьер Дюпюи и включил в свою книгу в XVII в., и согласно этому тексту оба кардинала обедали с Гуго де Перо, который в беседе с ними тоже отказался от своих признаний, а они дали ему в связи с этим свои заверения.[621]

Несомненно, с тех пор Жак де Моле и тамплиеры предпочли положиться на папу. И действительно, позиция последнего в течение 1308 г. как будто подтверждала их правоту.

Проблема в том, что у сопротивления Климента V нажиму со стороны французского двора были свои пределы и что летом 1308'г. папа и король перестали меряться силами и заключили компромисс. В этих условиях свобода маневра для Жака де Моле сузилась. Не факт, что он тогда проявил проницательность. Вернувшись в Шиноне к прежним признаниям, магистр ордена посеял сомнения и обманул надежды тех, кто еще мог его поддержать в папском лагере. Из страха пытки, из боязни быть осужденным как повторно впавший в ересь или страшась костра? Добрый совет мог бы ему тогда придать, не скажем — больше смелости, но больше прозорливости.[622] В тот момент опасность ему не грозила, в отличие от 1309–1310 годов.

Тогда Жак де Моле встал в тупик: нельзя делать признаний Ногаре, Плезиану, королевским агентам, как нельзя и перед представителями папы отказываться от прежних признаний, потому что вокруг рыщут королевские агенты. Два процесса, пущенные в ход буллой «Faciens misericordiam», дали, конечно, оружие в руки королю — можно было сыграть на противоречиях между показаниями, данными епархиальным и папским комиссиям. Тем самым, благодаря решению архиепископа Сансского в мае 1310 г., французский король сумел переломить ход событий. Но эти же процессы давали шанс и тамплиерам — обратить себе на пользу ту серьезность, с какой папские комиссии, во всяком случае Парижская, делали свою работу; в глазах последних орден Храма не был осужден заранее.

Тамплиеры почувствовали такую возможность лучше, чем их глава. Сначала с боязнью и колебаниями, потом все более уверенно и твердо они стали защищать свой орден, выходя за пределы индивидуальных дел. Тогда как Жак де Моле — совсем как Филипп де Мариньи, архиепископ Сансский, — парадоксальным образом смешал оба этих процесса; кстати, члены папской комиссии недовольно указали ему на это. На стороне Мариньи и королевского лагеря не было закона, но у них была власть, сила, инициатива; на стороне папской комиссии был закон, но силы у нее не было; а Моле обнаружил, что у него нет ни того, ни другого.

26 и 28 ноября 1309 г. Жак де Моле упустил свой шанс. Впрочем, он этого не осознал, как показывают его колебания в эти два дня. Жак де Моле слишком рано замкнулся в молчании. Кто знает, что бы случилось, если бы в это время — к 1310 году — он открыто и решительно, как требовал обет, встал во главе своих войск в защиту своего ордена? Когда он это сделал 11 марта 1314 г., это уже было бесполезно.

Папа своей буллой от 12 августа 1308 г. оставил суд над сановниками ордена Храма как отдельными личностями за собой. Мы видели, что Жак де Моле с 28 ноября 1309 г. воспользовался этим текстом, чтобы не принимать участия в процессе, возбужденном против ордена, и больше не отвечать на вопросы следователей из папской комиссии. Папа, причем в 1309 г., напомнил, что намерен выполнить свое обязательство.[623] Но в то время как Жак де Моле 26 и 28 ноября 1309 г. настоятельно потребовал, чтобы такой суд совершился скоро, папа стал затягивать дело. Большинство тамплиеров, представших перед папской комиссией, уже прошли через суд епархиальных комиссий, и, как правило, к тому времени епископ отпустил им грехи и примирил их с церковью. Перед папской комиссией они представали без плаща и бороды, показывая тем самым, что они порвали с орденом Храма. Иногда оба процесса пересекались. Это случилось в Париже в мае 1310 г., что позволило королевской власти перехватить инициативу и приговорить к костру тех тамплиеров, кто защищал орден перед папской комиссией, после того как признал преступления перед епархиальной комиссией или еще раньше, перед инквизиторами.

Жак де Моле и его соратники вынуждены были ждать проявления доброй воли со стороны папы, который по мере того, как ему удавалось отстоять свои взгляды по некоторым из еще нерешенных вопросов в отношениях между церковью и королем (процесс по осуждению памяти Бонифация VIII, передача имущества тамплиеров госпитальерам), выказывал все меньше склонности возвращаться к этому делу. Ведь речь шла только об этом: Жак де Моле, что вполне можно допустить, ожидал лишь этого момента, чтобы сказать все.

Так что можно понять, почему папа сначала принял решение о судьбе ордена, прежде чем покончить с судом над отдельными сановниками. Я не хочу здесь особо останавливаться на Вьеннском соборе, напомню лишь, что он должен был решить три вопроса: суд над орденом Храма как таковым, крестовый поход и реформа. Первый пункт затмил два других, но они тоже были важны. Суд над орденом намечалось совершить после того, как специальная комиссия обобщит данные расследования, проведенного папскими комиссиями. Как мы видели, мнения отцов собора разделились, и дело едва не дошло до предоставления слова тамплиерам, желавшим защитить орден, которые бродили в окрестностях Вьенна (говорилось о двух тысячах братьев, что, конечно, явное преувеличение). Но поблизости стоял лагерем французский король со своей армией, и Климент V хотел покончить с этим делом — с него было довольно, он не мог идти на риск и допустить дебаты на соборе, поскольку не был абсолютно уверен в их исходе. Поэтому он принял волевое решение «не судом, а предписанием» распустить орден Храма. Он не осудил его, но, сочтя, что тот слишком очернен, чтобы воспрянуть и послужить делу церкви, распустил (буллой «Vox In excelso») и передал его имущества ордену Госпиталя (буллой «Ad providam»). Это решение породило серьезные проблемы, имущество передавали медленно и передали не всё.[624] Основная часть этих операций состоялась в 1313 г., но в некоторых случаях они затянулись, и, например, в Испании ничего не было улажено до 1319 г., потому что папству пришлось согласиться на отклонения от принципа передачи имуществ Госпиталю и одобрить создание на руинах Храма ордена Монтесы в королевстве Валенсия (Арагонская корона) и ордена Христа в Португалии.