Все закончилось — для Джоя, во всяком случае, — с гибелью Макса.

— Разбился? — спросила я, хотя и так было ясно.

— Сорвался во время гонок.

Спящий карьер оживал, как экран джоевских воспоминаний.

…Неровные, изрезанные экскаваторами и взрывами стены освещены фарами машин и высокими кострами — пламя время от времени подбадривается щедрой порцией бензина. По ушам бьет рок мощных колонок, рев двигателей без глушителей, пронзительный визг тормозов и вопли болельщиков… И все это бесконечно повторяет какофония-эхо. Эхо памяти…

Я вздрогнула, как будто меня толкнули.

— Что такое? — тут же спросил Джой, заглядывая мне в глаза.

Кто-то шел к нам по серебристой от лунного света дороге. Легко и стремительно. Скоро можно было уже разглядеть его. Расстегнутая кожаная куртка, сапоги-«казаки», черный шлем в руке. Длинные темные волосы, открытая мальчишеская улыбка, сощурившиеся от смеха глаза…

— Что? — Джой оглянулся. — Ты кого-то увидела? Инга… Он что, все еще здесь?!

Парень остановился перед Джоем. Поднял голову, чтобы заглянуть в глаза другу.

— Ты снова пришел…

А вот этот голос, эти шаги уже никогда не вызовут эха.

— Он прямо перед тобой, — сказала я.

Парень повернул голову, одарил улыбкой и меня. Парень как парень, может, слегка бледный… как и все в призрачном свете луны.

— О, ты привел свою девчонку! Клевая!

Я невольно улыбнулась.

— Спасибо.

— Макс… — произнес Джой, беспомощно шаря перед собой взглядом. Поднятая рука застыла в воздухе. — Макс, дружище!

Макс ухватил и сжал его ладонь. Джой не мог этого почувствовать, но я видела, как дрогнули его пальцы в ответном пожатии.

…Друзья стояли, в одинаковой позе прислонившись к капоту машины: руки сложены на груди, ноги скрещены, глаза устремлены на пустую лунную дорогу.

— Ты постарел, — говорил Макс. — Тебе сколько сейчас? Наверное, тридцать уже? Это ж рехнуться можно!

— Ты, наверное, ни капли не изменился, — говорил Джой. — Уже начал забывать, как ты выглядишь. Санька помнишь? На «Форде Фиесте»? Он еще в корсете гипсовом гонял? Трое детей.

— Охрене-еть!

— А Серого? Который со своей «Явы» навернулся, когда от гаишников когти рвал? Так вот он теперь…

Они были сейчас очень похожи. Живой и мертвый. Мужчина и юноша, который никогда уже не станет мужчиной. Я легко могла представить того Джоя: тощего, длинного, нескладного. Безбашенного. Больного ночными гонками. Преклоняющегося перед крутым старшим другом…

Друзья говорили взахлеб, рассказывали, вспоминали. Иногда казалось, что Джой действительно слышит призрачного гонщика.

Месяц поднимался все выше, запуская светящиеся пальцы в котлован, в котором когда-то погиб один из них; голоса становились тише, паузы возникали все чаще и тянулись все дольше…

Друзья вскинули головы одновременно — словно Джой тоже услышал давнее эхо ревущих моторов.

— Пора, — сказал Макс.

— Он уходит, — сказала я.

Джой выпрямился.

— Макс…

Парень надел шлем, ткнул Джоя кулаком в грудь. Положил руку в перчатке на его плечо.

— Знаешь? Не жалей! Зато я уже никогда не постарею!

Вновь одарил меня яркой улыбкой — от такой можно безвозвратно потерять сердце — и он об этом знает. Знал.

— А девчонка у тебя и впрямь клевая!

Он уходил от нас по серебряной дороге — мальчишка, который никогда не повзрослеет. Гонщик, который никогда не сойдет с дистанции. Уже растворяясь в лунном свете, сливаясь с ним, Макс обернулся и махнул рукой на прощание.

Через мгновение где-то далеко взревел мотор. Где-то на призрачных трассах вновь несся его мотоцикл, который невозможно ни обогнать, ни увидеть. Лишь такие же ночные гонщики засекут его мельком на скорости, при которой различить четко уже ничего невозможно: призрачный свет фары, отблеск лунного света на черном корпусе, поднятую в приветствии руку…

Джой остановился наверху, в самом начале дороги. Молча вышел из машины и встал на краю, сутулясь, сунув руки в карманы. Стоял долго. Я подождала, поерзала, занервничала и вылезла тоже.

— Джой…

Он вскинул руки и с силой нажал на глаза краем ладоней. Простонал:

— Господи, какие же мы были идиоты, Инга!.. Какие идиоты!

Не раздумывая, я обняла его. Обхватила крепко, прижимаясь щекой к свитеру в расстегнутой куртке. Молчала, слушая, как он прерывисто дышит, давя в себе рыдания. Ну давай, Джой, поплачь, закрой рану с застрявшим осколком воспоминаний! Со мной можно, я неопасна…

Не знаю, сколько мы так простояли, прежде чем Джой глубоко вздохнул и сказал хрипловато:

— Ну что… поехали домой.

Я похлопала его по спине и выпрямилась. Без близкого тепла его тела сразу стало зябко.

Возвращались в молчании. Я изредка поглядывала на Джоя — сжатые губы, взгляд не отрывается от дороги. Усталый. Свидание с прошлым — дело нелегкое…

Долго сидели в машине у дома, прежде чем я сообразила наконец, что мы приехали. А Джой и вовсе забыл о моем существовании, потому что взглянул с удивлением, когда я сказала «ну, я пошла». Задумчиво смотрел, как я отстегиваюсь, открываю дверь, ставлю ногу на асфальт…

Сказал неожиданно:

— Прости.

Я обернулась.

— А? За что?

— Если б я знал, что он до сих пор там, ни за что бы тебя туда не повез.

— Да ладно! Ты же сам говорил: призраки бывают разными. Этот твой Макс очень даже милый. Знаешь, кого бы из вас я выбрала лет этак …цать назад?

Джой слабо улыбнулся.

— Хочешь заставить меня ревновать?

— А что, получится?

— Он тогда казался мне совсем взрослым, мужиком. А сегодня… Оказывается, Макс даже ростом меня ниже. Я почти увидел и услышал его… Он сказал: не жалей…

Я помедлила.

— Знаешь, если призраки могут быть счастливыми, он сейчас счастлив. Он ведь до сих пор участвует в своих любимых ночных гонках. Так что и правда — не жалей! До завтра?

— До… стоп, — неожиданно сказал Джой. Потянулся ко мне. Я ожидала уже привычного прощального чмока в щеку, но Джой поцеловал меня в губы с выдохом «спасибо».

Я моргнула. Пробормотала:

— Да всегда пожалуйста!

Темные близкие глаза Джоя опасно блеснули.

— Всегда?

Поначалу это и правда было благодарным поцелуем — легким, нежным… почти задумчивым. Но только поначалу.