— Вступай в мой клуб, — сказала она.

Они принялись за байк. Уэйн не мог бы сказать, как долго они этим занимались, но к тому времени, как остановились, было уже жарко и солнце изрядно поднялось над лесистым горизонтом. Они почти не разговаривали, пока работали. Это было хорошо. Не было никаких причин портить эту трудную, связанную с пачканьем смазкой и обдиранием костяшек пальцев возню по починке мотоцикла лишними разговорами о чувствах, папе или девочках.

В какой-то миг Уэйн обнаружил, что сидит на корточках и смотрит на мать. Руки до локтей и нос были у нее испачканы в смазке, а из царапин на правой руке сочилась кровь. Уэйн тер стальной щеткой по выхлопной трубе с вкраплениями ржавчины и остановился, чтобы посмотреть на себя. Он был таким же грязным, как и она.

— Не знаю, как мы соскребем с себя эту грязюку, — сказал он.

— У нас есть озеро, — сказала она, тряхнув волосами и указывая на него головой. — Вот что. Если обгонишь меня до плота, то мы можем позавтракать в ресторане «Зеленая ветвь».

— А что тебе, если ты меня обгонишь?

— Удовольствие от доказательства того, что старушка может еще побить маленького кое-какера.

— Что такое кое-какер?

— Это…

Но он уже снялся с места и бежал, хватая себя за рубашку, стягивая ее через голову и бросая в морду Хупера. Ноги и руки Уэйна быстро и ладно ходили вперед-назад, босые ступни сбивали ярко горевшую росу с высокой травы.

Но потом она стала плавно продвигаться мимо него, показав ему язык, когда поравнялась. Причала они достигли одновременно. Их босые ноги застучали по доскам.

На полпути до края она протянула руку, схватила Уэйна за плечо и толкнула его, и он услышал, как она смеется над ним, когда он пьяно покачнулся, теряя равновесие и маша в воздухе руками. Он ударился о воду и погрузился в зеленую муть. Мгновение спустя раздался низкий глубокий всплеск от ее нырка с конца причала.

Он забарахтался, всплыл, отплевываясь, и сломя голову поплыл к плоту, который находился в двадцати футах от берега. Это была большая платформа из занозистых серых досок, плававшая на ржавых бочках из-под нефти; штуковина, выглядевшая как экологическая опасность. Хупер яростно гавкал с причала позади них. Хупер не одобрял веселья в целом, если только не веселился сам.

Уэйн почти подплыл к плоту, когда осознал, что был в озере один. Вода была как черный лист стекла. Его мать нигде не было видно, ни в каком месте, ни в каком направлении.

— Мам? — крикнул он. Не испуганно. — Мам?

— Ты проиграл, — донесся ее голос, глубокий, глухой, отдающийся эхом.

Он задержал дыхание, нырнул, погреб под водой, всплыл под плотом.

Она была там, в темноте, лицо у нее блестело от воды, волосы сияли. Она улыбнулась ему, когда он всплыл рядом с ней.

— Смотри, — сказала она. — Потерянное сокровище.

Она указала на дрожащую паутину, по крайней мере в два фута шириной, украшенную тысячами блестящих шариков, серебряных, опаловых и алмазных.

— Но мы все же будем завтракать?

— Да, — сказала она. — Надо. Победа над кое-какером много что значит, но не очень-то насыщает.

* * *

Мать работала над мотоциклом до самого вечера.

Небо было цвета мигрени. Однажды донесся звук грома. Это было громыхание, словно тяжелый грузовик переезжал через железный мост. Уэйн ждал дождя.

Тот не пошел.

— Ты когда-нибудь жалела, что не завела себе мотоцикл «Харлей Дэвидсон» вместо малыша? — спросил он у нее.

— Прокормить было бы дешевле, — сказала она. — Дай мне вон ту тряпку.

Он протянул.

Она вытерла руки, приладила кожаное сиденье над новым аккумулятором и перекинула ногу через седло. В своих обрезанных джинсах, слишком больших черных мотоциклетных ботинках, с татуировками, покрывавшими ее руки и ноги, она выглядела так, словно никто и никогда не назовет ее мамой.

Она повернула ключ и щелкнула переключателем хода. Циклоп открыл свой глаз.

Она поставила каблук на ножной стартер, приподнялась, обрушила на педаль весь свой вес. Мотоцикл чихнул.

— Gesundheit[115], — сказал Уэйн.

Вик поднялась и обрушилась снова. Двигатель выдохнул, выдул из труб пыль и листья. Уэйну не нравилось, как она бросается всей своей тяжестью на педаль стартера. Он боялся, что что-то может сломаться. Не обязательно мотоцикл.

— Давай, — сказала она, понизив голос. — Мы оба знаем, почему малыш тебя нашел, так что давай за дело.

Она снова ударила по стартеру, потом еще раз, и волосы упали ей на лицо. Стартер гремел, а двигатель издавал слабое, краткое, урчащее пуканье.

— Ничего страшного, если он не работает, — сказал Уэйн. Ему вдруг перестало все это нравиться. Это вдруг показалось ему сумасшествием… тем сумасшествием, которого он не видел от своей мамы, с тех пор как был маленьким мальчиком. — Займешься им позже, ладно?

Она не обратила на него внимания. Приподнялась и установила ботинок точно на ножной стартер.

— Поехали искать, сволочь, — сказала она и топнула ногой. — Говори со мной.

Двигатель бабахнул. Из труб выстрелил грязный синий дым. Уэйн чуть не упал со столба изгороди, на котором сидел. Хупер пригнулся, потом испуганно гавкнул.

Мать прибавила газу, и двигатель взревел. Шум его был пугающим. Но и захватывающим.

— РАБОТАЕТ! — завопил он.

Она кивнула.

— ЧТО ОН ГОВОРИТ? — прокричал он.

Она нахмурилась, не понимая.

— ТЫ ВЕЛЕЛА ЕМУ ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ. ЧТО ОН ГОВОРИТ? Я НЕ ПОНИМАЮ ПО-МОТОЦИКЛЕТНОМУ.

— А, — сказала она. — ПОСТОРОНИСЬ: СЕРЕБРЯНЫЙ![116]

* * *

— ПОДОЖДИ, Я ВОЗЬМУ СВОЙ ШЛЕМ, — крикнул Уэйн.

— ТЫ НЕ ПОЕДЕШЬ.

Оба они кричали, чтобы их было слышно поверх звука двигателя, колотившего по воздуху

— ПОЧЕМУ?

— ПОКА ЕЩЕ НЕБЕЗОПАСНО. Я НЕ ПОЕДУ ДАЛЕКО. ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ.

— ПОДОЖДИ! — крикнул Уэйн, подняв один палец, потом повернулся и побежал в дом.

Солнце было холодной белой точкой, сиявшей сквозь груды низких облаков.

Она хотела двигаться. Потребность оказаться на дороге была своего рода сводящим с ума зудом, от которого так же трудно отделаться, как от укуса комара. Она хотела выбраться на шоссе, посмотреть, чего она сможет добиться от байка. Что она сможет найти.