Не играла рыба на плёсах, не мчалась упрямо на нерест,одолевая пороги. Ушла в глубокие ямы, в морские тёмные бездны и затаилась там.А с нею и Водяные. И начал затягивать, пеленать озёра и реки сначала тонкий,хрупкий ледок, потом всё толще и толще…

А тучи, бродившие без призора хозяйского, проливалисьбесконечным недоуменным дождём, и он шёл и шёл, пока холод не превратил его вснег. Снег кутал Землю скорбными белыми покрывалами, заносил широкие речныерусла и узенькие лесные тропинки. Порою из вихрей метели слышался хохот:

– Забудете скоро Ладу, не придёт она больше! Меня,Морану, зимы и Смерти владычицу, начнёте Матерью звать!

Кузнец Кий однажды плюнул в сердцах:

– Какая ты Мать! Ты – недобрая мачеха!

Хотела Морана без промедления наказать его за дерзкие речи,за то, что когда-то давно не выковал ей ледяного гвоздя. Обрушилась так, чторастрескались от мороза добротные брёвна стены… Но изнутри в ободверину былкрепко всажен топор, да со знаками Грома и Солнца, выбитыми у острия.

И померещилось злобной колдунье, будто скользнули по лезвиюзнакомые золотые искры. Откуда знать, может, это Огонь очага отразился вблестящем железе, – но Моране хватило, чтобы убежать без оглядки.

Попробовала она подучить Змея, натравить его на кузнеца, ноВолос упрямо замотал головой:

– Ну его! Он из камня воду выдавливает, выше облакаходячего железо кидает. Не полечу!

Так и не полетел, и Морана сорвала злобу на пленнике.Схватила его маленького сынишку, подтащила к заваленной двери и ущипнула, чтобыпогромче заплакал:

– Твоя жёнка сама к Змею ушла, тебя позабыла! Думаешь,зря твои кони на всём скаку распряглись? Леля со Змеем давно сговорилась, ещёдо свадьбы твоей! И этот сын – от него!

Перун ей ничего не ответил, лишь вздрогнул, заслышавмладенческий плач, – цепи звякнули, облетел иней со стен. Он не могвидеть, как вырывалось дитя и хваталось за каменные валуны, сокрывшие дверь.Знать, Богиня Весны всё-таки успела шепнуть сыну, кто его настоящий отец.

Смекнула коварная ведьма – мальчонка непременно раскроетобман, как только научится говорить. Больше она его с собой не брала. Однаприходила рассказывать погребённому в стылой норе, как веселится со Змеемзабывчивая изменница, как тешит Скотьего Бога. И потирала ладони, чувствуябессилие узника, его молчаливую муку.

Змей в самом деле нередко ходил посмотреть на упокоенную вольду Богиню Весны. А потом являлся в пещеру, где колдовала Морана, и принималсяканючить:

– Ну сделай, чтобы она ожила! И чтобы меня полюбила! Нучто тебе стоит?

Но Владычица Смерти совсем не хотела снова тепла и цветущейзелени на Земле. И не могла сказать Волосу – мол, уже пробовала преклонитьверное сердце, да не сумела. И не было ей дано оживлять мёртвое, умела лишьубивать. Долго отмахивалась Морана:

– Вот ведь приворожило тебя! Сколько девок на свете,хоть каждую обнимай!

Но Волос не унимался, и, верно, туго пришлось бы ей супрямцем, но посоветовал Чернобог:

– А ты сотвори ему в образ точно такую, да и оженим.Небось, сразу повеселеет.

Обрадовалась Морана и приступила к делу не медля. Вынула уЗмея шерстинку, выдернула чешуйку – Волос всё вытерпел, даже не взвизгнул.

– А теперь раздобудь живое яйцо!

Сломя голову кинулся Скотий Бог промышлять и принёс крапчатое,кукушачье, чуть не на снег брошенное беззаботной кукушкой в чьё-то пустоегнездо. И скоро в колдовском подземелье запищала новорожденная Змеиха. Волосвсё прибегал на неё посмотреть, хорошо ли растёт, скоро ли заневестится.

Что ж, Змеиха Волосыня удалась как раз под стать жениху.Злая Морана выучила её превращаться в озеро и колодезь, даже в шатёр с пуховойпостелью внутри. Потом показала ей запертую в ледяном гробу Богиню Весны:

– Хочешь угодить суженому – сделайся, как она.

Но юная Змеиха уже увидала Даждьбога:

– Какой красивый! Весь золотой, прямо светится…

Морана оттащила её прочь с подзатыльником:

– Ишь, загляделась! Ладно, будешь знать, что случаетсяс теми, кто мне не покорствует!

Присмиревшая Волосыня послушно отвернулась от прозрачной могилыи прекрасного ликом Сварожича, принялась твердить заклинание.

Скотий Бог через голову перевернулся от радости, когдаМорана вывела к нему невесту, точь-в-точь похожую на Богиню Весны. Лишь глазабыли, как у самого Змея, радужные и пустые. Приглядевшись, Волос смутнопочувствовал разницу, но в чём дело, так и не понял. А вскоре вовсе забыл.

Стали они вместе вылетать на добычу, кружить над заваленнымиснегом лесами. А минуло время, родились у них дети, маленькие Змеёныши.Впрочем, Волосыня о них не очень заботилась. Наверное, оттого, что родилась изкукушачьего яйца.

– Повелеть надо Людям, чтобы приводили да оставляли втвоих святилищах девок, – рассудил Чернобог. – Будет кому сопли твоимсынкам утирать!

И повели Люди одну за другой плачущих девок в дань лютомуЗмею… Иначе грозился немилостивый разметать очаги, выкорчевать леса. Сказывают,иные девки тотчас умирали от ужаса, едва попав ему в когти. Иных он, ярый, самдо дому не доволок. Но и тех, которых донёс, собрался целый полон. Хватиломамок-нянек малым Змеёнышам, хватило чернавок Волосыне в прислужницы. Было,было отчего потом жаловаться Людям – стал народ, мол, не так, как прежде,пригож. То ли злая Морана своим колдовством подталкивала жребий, то ли самополучалось, а только попадали к Змею в пещеру все самые милые, да притомработницы, рукодельницы, тонкопряхи, стряпухи… И вот прибежала в кузницу Киягоремычная женщина, та самая, чью дочку он когда-то вывел из лесу: еёдевчоночка выросла умницей и красавицей, уже сваты заглядывали во двор.

– Ой, головушка моя многобедная!.. – упала Кию вноги сокрушённая мать. – С дитятком единственным попрощаться велят…

– Погоди, не реви, – отмолвил молодойкузнец. – Попробую твоему горю помочь. А не сумею, тогда будешь дочкуоплакивать. Да и меня заодно.

Кий не искал одолеть хищного Змея силой: какое там, если уждвое старших Сварожичей за Железными Горами пропали. Нет, если и оставаласьнадежда, так разве что на смекалку. Было дело, однажды она его выручила.Поможет ли вдругорядь?

На всякий случай кузнец отправился в дом невесты ипоклонился её отцу с матерью низким земным поклоном:

– Иду сироту от Змея оборонять… не поминайте лихом,если вдруг что. А жив возвращусь – поведу вашу доченьку кругом печного Огня…коли отдадите.

Вон как оно вышло! С младенческих лет называли их женихом иневестой, ещё с Киевым батюшкой уговаривались сродниться – а в самом делепомолвить детей пришлось только теперь, на краю жестокой погибели, под накрепкозамкнувшимся Небом…