До 1950 г. Тибет вел внешнюю торговлю. Теперь южные границы закрылись. Торговля с Индией и Непалом была дезорганизована, многие торговцы бежали за границу. В результате процвели спекулянты, цены возросли. Пришли в упадок ремесла, кроме изготовления изделий из камня, дерева и стали. После начала земельной реформы в будущем ТАР жителям предложили обменять за 7–10 дней тибетские деньги на китайские по курсу, наполовину меньшему, чем до восстания. Когда этот срок истек, и тибетские деньги, и серебряные монеты, которыми раньше расплачивались китайцы, объявили недействительными. Жителям Лхасы приказали сдать ценности, включая религиозные предметы. Многие предпочли бросать их в р. Кийчу.

20 декабря 1961 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла Резолюцию 1723 (XVI), в которой выразила глубокую озабоченность нарушением прав тибетского народа и «подавлением уникальных проявлений его культурной и религиозной жизни». В Резолюции было сказано, что Генеральная Ассамблея ООН: «1) Подтверждает свое мнение о том, что уважение к принципам, изложенным в Хартии ООН и Всеобщей декларации прав человека, необходимо для установления во всем мире порядка, основанного на торжестве права и законности; 2) вновь призывает к прекращению нарушения основных прав и свобод тибетского народа, включая право на самоопределение; 3) выражает надежду на то, что государства-члены ООН приложат все необходимые усилия к тому, чтобы цели, изложенные в настоящей резолюции, были достигнуты».

В Резолюции 2079 (XX) от 18 декабря 1965 г. Генеральная Ассамблея ООН заявила, что подтверждает свои предыдущие Резолюции по Тибету, «1) осуждает продолжающееся нарушение основных прав и свобод тибетского народа; 2) вновь подтверждает свое мнение о том, что уважение к принципам, изложенным в Хартии ООН и Всеобщей декларации прав человека, необходимо для установления во всем мире порядка, основанного на торжестве права и законности; 3) заявляет о своей уверенности в том, что нарушение основных прав и свобод человека в Тибете, а также подавление уникальных культурных и религиозных проявлений тибетского народа ведет к росту международной напряженности и осложнению отношений между народами во всем мире; 4) вновь призывает к прекращению нарушения основных прав и свобод тибетского народа; 5) обращается к государствам-членам ООН с призывом приложить все необходимые усилия к тому, чтобы цели, изложенные в настоящей резолюции, были достигнуты». Государства-члены усилий не приложили.

Между тем о положении в Большом Тибете в 1959–1961 гг. сохранился ценный документ — так называемое секретное послание Панчен-ламы X из 70 тыс. иероглифов. Выше я уже приводил некоторые данные из него. Документ этот датирован 18 мая 1962 г. и озаглавлен «Доклад о страданиях масс в Тибете и других тибетских районах и предложения для будущей работы центральным властям через уважаемого премьера Чжоу». Он содержит наблюдения и выводы Панчен-ламы от поездок по Тибету в 1960 и 1961 гг., во время которых он увидел, как идет демократическая реформа. В январе 1961 г. он смог встретиться с Мао Цзэдуном и рассказать о своих наблюдениях. Председатель издал директиву об исправлении «левацких ошибок».

В конце апреля 1962 г. в Пекине состоялся «Симпозиум по национальной работе», организованный ЦК КПК. Выступавшие на нем тибетские ламы привлекли всеобщее внимание, особенно Геше Шераб Гьяцо. Он заявил, что деятельность КПК в Цинхае, основанная на запугивании, хуже, чем деятельность китайских республиканцев (гоминьдановцев). Панчен-лама понял, что он не один. Вернувшись, он стал готовить послание. Оно было готово к маю. Шераб Гьяцо и наставник Панчен-ламы Нгулчу Ринпоче отредактировали язык и стиль, а Нгапо Нгаванг Джигме убедил его вставить длинную преамбулу с восхвалением КПК за победу над «сепаратистами».

Нгулчу Ринпоче убеждал Панчен-ламу не давать ход этому посланию. Но иерарх остался непреклонен. Из текста изъяли описание концлагеря, где на 1 мая начальство приказало тибетцам плясать на могиле умерших заключенных. Изъяли также места, где говорилось, что в то время было совершено больше преступлений, чем гоминьдановцами и феодалами. С апреля по июнь 1962 г. три команды перевели текст с тибетского на китайский в Пекине, причем был сделан и обратный перевод, который дали Панчен-ламе на проверку. В мае Панчен-лама изложил содержание документа Чжоу Эньлаю, а в июне руководству были формально представлены китайская и тибетская версии. В 1992 г. это послание все-таки попало за границу, было переведено на английский и опубликовано, в России же осталось почти неизвестным. В 1987 г. Панчен-лама привел дополнительные факты. Чему-то он был свидетелем сам, что-то узнал от других.

Факты о положении в У-Цанге, Каме и Амдо перемежались красной риторикой — она занимает почти половину послания. Но в нее вкраплены очень разумные предложения о том, как изменить ситуацию к лучшему. Наверное, такой стиль единственно возможен в КНР. Без него послание было обречено на неудачу. Предложения включали прекращение беззаконий, массовых репрессий, отказ от кооперирования, прекращение гонений на религию, восстановление контактов с уцелевшими представителями феодалов и духовенства и т.п.

В обоих посланиях Панчен-ламы встает масштабная картина строительства социализма в Тибете. Прежде всего, это массовое уничтожение и отправка в концлагеря и тюрьмы коренного населения. «Некоторые кадры и отдельные военные офицеры, которые неверно понимают политику Партии», приписывали серьезные преступления всему тибетскому народу, говоря вещи типа: «тибетцы — упрямый народ, который отравлен религиозной верой и самоуважением», проводили в отношении них дискриминацию и нарушали их национальные правила. К этому можно добавить, что национальная дискриминация проявлялась также в тюрьмах и концлагерях. Китайцам давали более легкую работу, чем тибетцам, меньше «критиковали», китайские охранники и заключенные подчеркивали «отсталость» тибетцев.

По воспоминаниям Панчен-ламы, власти на местах часто не делали различий по тяжести вины тибетцев. Невинным людям приклеивали ярлык «мятежников». Этот ярлык распространили на население областей, где было восстание, и просто на тех, кто оказался там в то время. Затем появились обвинения в «пособничестве мятежникам». В этом обвиняли тех, кто имел какие-либо контакты с «мятежниками» еще до восстания — в 1957 и 1958 гг. Людей сажали, имущество конфисковывалось.

Например, монах Палден Гьяцо, проведший в тюрьмах и лагерях 33 года, вспоминал, что его духовного наставника китайцы арестовали, найдя у него фотографию группы тибетцев, стоящих рядом с лидерами движения за независимость Индии. Фотография была сделана в 1946 г., когда тибетцы официально ездили в Индию по случаю торжеств в честь победы союзников во второй мировой войне. Теперь от монаха стали требовать «признания», что наставник — индийский шпион. Клевета на духовного наставника, согласно буддизму, — один из самых греховных поступков. За отказ монаха несколько дней избивали и подвешивали на дыбе. Позже добавили вопросы о его участии в восстании в Лхасе. Особо интересовались, кто организовал восстание. По-видимому, руководству требовались «подтверждения» выдумок об организации восстания тибетским правительством.

Заключенных по всему Тибету стало так много, как не было за всю историю. Возникли трудности в их содержании. Тюрем в Тибете не хватало, содержать так много заключенных на родине было опасно. Поэтому их массами вывозили в тюрьмы и лагеря Китая. Через несколько лет часть из них китайцы перевезли в тибетские тюрьмы, число которых быстро росло. Надзирателями там были не только китайцы, но и тибетцы. Из тех, кого арестовали в области Чамдо, 5 тыс. чел. заключили в Маркхам Гарток, 3 тыс. — в бывший монастырь Чамдо и 8 тыс. — в Ца Помда. Впоследствии большинство из них умерло от голода и лишений. Тибетцев Кама к востоку от Янцзы отправили в свинцовые рудники восточнее Дарцедо и в концлагеря Миньяк западнее Дарцедо. Всего там содержались несколько десятков тысяч тибетцев и китайцев, большинство которых умерло. Тибетцев из Амдо отправляли в тюрьмы Синина, Ланьчжоу, в концлагеря Синьцзяна и Цинхая. Концлагеря были важным источником бесплатной рабочей силы. Некоторые крупные стройки в Тибете были бы невозможны без труда заключенных.