сутки на режиме полного молчания. Привычно гляжу на экран. Множественные значки: пропущенные вызовы, непрочитанные СМС и сообщения в мессенджере. Наверное, и на электронной почте много чего накопилось. Но читать и смотреть не стану. Опасно. Выключаю аппарат, убираю в карман.

– Что нам теперь делать? – спрашиваю с надеждой. – Этот киллер, он теперь что, повсюду за нами следовать станет? Пока не… убьет, да?

– Да, – не церемонясь с моими чувствами, резко отвечает мажорка. – Не кисни. Разберемся.

Эти слова вселяют в меня хотя и робкую, но все-таки надежду.

Глава 57

– «Надежда – мой компас земной,

А удача – награда за смелость.

А песни… Довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось», – я сижу на табурете и, размеренно покачиваясь, словно сомнамбула, напеваю эти строчки снова и снова. Дальше текста песни не знаю, а эти врезались в память. Очень подходящие они к тому, что я чувствую теперь. Кроме надежды, ничего не осталось. Максим тем временем ходит по маленькой комнате из угла в угол и напряженно думает. Так проходит десять минут, двадцать, полчаса…

Наконец, она прекращает свой поход, смотрит на меня и впервые за несколько часов улыбается:

– Ну что, Сашок, тряхнем стариной?

– Спасибо, потрясли уже. Еле задницы свои унесли, – хмуро отвечаю я, а у самого внутри огонек загорается. Если Максим назвала меня «Сашком», да при этом растянула рот в улыбке, значит, дело наше не такое уж и проигранное, и нам вовсе не обязательно, словно двум закрытым в загоне барашкам, ожидать, когда придет страшный бородатый дядя с длинным ножом.

– Придумала что-нибудь? – всё с той же надеждой, которая в моей голове ведет себя крайне осторожно и боится лишний раз нос высунуть, чтобы не оказаться обманутой, спрашиваю Максим.

– Да, придумала.

– Что, в полицию обратимся или в ФСБ?

– Ни то, ни другое.

– Это почему? Разве не их задача защищать добропорядочных граждан от преступных посягательств? – где-то я слышал эту фразу, теперь решил воспользоваться.

– «Моя милиция меня бережет: сначала сажает, потом стережёт», – слышал такую присказку? – снова усмехается мажорка, вселяя в мою усталую душу определенный оптимизм.

– Нет, не доводилось.

– Это потому что она очень старая, с советских еще времен, а ты – слишком молодой.

– Тоже мне, старая выискалась, – бурчу в ответ. И радуюсь, потому что этот диалог очень напоминает мне те, которые мы вели несколько дней назад, когда выполняли поручение отца в Японии, а потом в Лондоне. Отец… эх, узнать бы, как он там! Эта мысль, влетев мне в голову, теперь покоя давать не будет. Ну и пусть не родной он мне человек, как выяснилось совсем недавно. Но ведь столько лет воспитывал, играл, водил на прогулки. Теперь взять и всё это выбросить одним махом из головы? Нечестно, неправильно.

– Максим, давай узнаем, как там… папа? – предлагаю мажорке. Она хмурится.

– Да, ты прав.

Достает смартфон, вставляет в него симку, включает, набирает чей-то номер.

– Семен Аркадьевич? Да, здравствуйте, это Максим. Нет, со мной и Сашей всё в порядке. Не скажу, в целях нашей же безопасности. Как там… папа? – видно, что выговорить это слово ей трудно так же, как и мне. Но справляемся, в сторону условности, если речь идет о близком для меня и родном для мажорки человеке. Слушает, слушает, хмурится, потом говорит. – Я еще позвоню, – и отключается.

Тянусь всем телом к Максим:

– Ну, что там?

– Секретаря отца, Маргариту Петровну, и тех двух охранников, что стояли внизу – наповал. Отец в реанимации. Семен Аркадьевич организовал круглосуточную охрану, – ответила мажорка и нервно закурила. Это единственное, что мы позволяем себе здесь и сейчас. Водка есть, она в холодильнике лежит, но напиваться было бы окончательным свинством.

– А… что с папой?

– Тяжелое ранение в голову. Он в коме. Врачи сделали ему операцию, но пока состояние критическое, – отвечает Максим.

– А Семен Аркадьевич – это кто?

– Начальник службы безопасности холдинга «Лайна», – говорит мажорка. – Помнишь, отец хотел пригласить его в кабинет, чтобы мы всё подробно рассказали?

– Да, конечно. Только… не успел, – вспомнив, как всё было, так ярко и живо, я не сдерживаюсь и хлюпаю носом. Вот-вот расплачусь снова.

– Саша, – строго говорит мне Максим. Я поднимаю голову, из глаз вот-вот польются слёзы. – Прекрати истерику. Я же сказала: всё наладится. У меня есть вариант.

– Какой? – спрашиваю, вытирая влажные глаза. В самом деле, хватит уже реветь, как девчонка. Когда со мной такое происходит, начинаю напоминать Лизу, готовую плакать по любому поводу. Ноготь сломала? У-у-у-у-у! Не лайкнули фоточку в соцсети – у-у-у-у! А уж стоит какому-нибудь хейтеру прийти и вякнуть что-нибудь в ее адрес, тут и вовсе соленый поток. Ну ее к едреням, эту дуру! Вот, правильно. Начинаю злиться. Значит, прихожу в себя.

– Рассказывай, что ты там придумала.

– Всё просто. Звоним клану Мацунага и просим обеспечить нам защиту.

– Кому-кому?

– Ты утром уши не компотом мыл, случайно? – ехидничает Максим. – Смотри, а то ягодки попадаются.

– Да не язви ты. Объясни толком, для чего нам японцы тут понадобились? И, может, это нам к ним стоит махнуть? – спрашиваю её.

– Во-первых, мы так запросто никуда не улетим. Чтобы попасть в Японию, придется или на самолете лететь, или сначала на поезде неделю кататься. Если на машине, немного меньше, и все-таки слишком долго. Так что отпадает. Кстати, самолет потому, что если за нас крепко взялись, то обязательно станут отслеживать в аэропортах и на вокзалах. Не убежишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Дальше, – я хмурюсь, прикуриваю сигарету и пристально смотрю на мажорку.

– Во-вторых, – продолжает она, – бегство в Японию не решит нашей проблемы. Мы окажемся кем-то вроде вынужденных эмигрантов, боящихся вернуться на Родину. Нам что же, из-за какого паршивого киллера всю жизнь по заграницам бегать?

– Не такой уж он и паршивый, – говорю я.

– Согласна. И не факт, что один. Мне показалось, что там, в загородном доме, фигура была пониже и коренастая, а у отца в кабинете – высокая и худощавая. Так что делай выводы. Словом, мы остаемся здесь, в этом доме, звоним японцам, и те присылают нам телохранителей, –