– Ну, может быть. Ладно, давай влезай сюда.

Я попробовал взобраться наверх, не получилось, песок на склоне осыпался, и я съехал обратно к воде.

– Все верно, – сказала Галка.

– Что верно?

– Прадед тоже долго не мог подняться. Минуты три. За три минуты можно убежать на километр.

Я поймал торчащий из песка сосновый корень, ухватился за него покрепче и вытащил себя на косогор. Оказалось, что это довольно нелегко, кстати.

– На километр за три минуты по лесу не убежишь, – сказал я. – По стадиону и то не каждый пробежит, а по лесу-то… Ноги, короче, поломаешь. О корень споткнешься, или в нору, барсуки нынче в беспределе.

– Я тоже так считаю, – согласилась Галка. – Это бестолковая мысль. Но прадед наш как-то за нее цеплялся.

– От отчаянья, – сказал я. – От отчаянья за что только не уцепишься. Взвоешь вообще.

– Кстати, о взвытье, – ухмыльнулась Галка. – Ты слышал, как сегодня ночью на чердаке завывало? Кошки, что ли, дурные?

– Тут кошек вообще нет, кажется. Это баньши.

– Баньши?

– Наверное, у нас баньши на чердаке завелся, – сказал я. – Всю ночь рыдал и головой о трубу бился – бум-бум-бум…

– Ветер, скорее всего, – возразила Галка. – В доме шесть труб, может, просто в трубе свистит, вот и все дела.

– Это он, – упрямо сказал я. – Зловещий баньши Николай. Застрял в трубе и тоскует.

– Баньши может быть только женского пола, – заметила Галка. – Поэтому говорить «у нас завелся баньши» неправильно. Неграмотно. Некультурно. А мы ведь культурные люди, да?

Я поморщился. Галка любит давить культурой и самообразованием. Да и вообще давить любит.

– Надо смотреть на вещи шире, – сказал я. – Двадцать первый век на дворе. И потом, этим ирландцам нельзя доверять, они все склонны… – я покачал головой и продолжил: – мистифицировать реальность. Вспомни хотя бы Стокера…

– Ты моего Стокера не трогай, – строго заметила Галка. – Стокер велик и славен, и вообще основоположник.

– Брехло твой Стокер, – возразил я от жары. – Читал я сдуру про ваших вампиров, я думал, там хоть страшно немного, а там сопли зеленушные…

Галка угрожающе покашляла.

– Или взять вашего хваленого ирландского волкодава, – продолжал я. – Вот у нас технолог в школе завел такого волкодава, отправился с ним на охоту… кстати, тоже Стокером назвал, в честь твоего основоположника. Так этот Стокер как волка увидел, так на дерево взобрался, потом втроем его оттуда стаскивали.

Я зевнул.

– Ясно все с тобой, – сказала Галка. – Ты темная бесперспективная личность. – Галка почесала спину рукоятью киянки, приставила кол к земле, размахнулась. – Ну? – нахмурила брови.

– Правее, пожалуй. – Я сощурился. – Правее на два метра.

– С чего вдруг правее? До камня ровно девять метров, значит, это здесь. Ты мне голову не морочь, я сама кому хочешь заморочу.

– Там написано «под березой», – возразил я. – Ближайшая береза в двух метрах.

И указал пальцем. Мне нравилось спорить с Галкой, с ней интересно спорить, но тут и спорить нечего – написано «под березой».

– Березу могло и смыть, – возразила Галка. – Ветром повалило в реку и унесло. Четкие же указания – «девять метров от камня».

– Под березой. Ладно, – махнул рукой я. – Ладно, пойдет, вбивай, будем считать, что он сидел здесь.

Галка ударила киянкой по колу, вогнала его в мягкий грунт.

– Он сидел здесь, и здесь все и произошло, – сказал я. – На этом самом месте. Есть же, кстати, и фотографии, я помню…

– Черно-белые, ничего не понятно, – капризно заметила Галка и еще раз ударила по колу.

Сильно. Звук улетел и вернулся эхом.

– Это кому как.

Я подошел к Галке.

– Наш дед сидел здесь. – Я потрогал расплющенную верхушку кола. – Именно на этом месте. Прямо напротив него возле донок сидел его отец, то есть наш прадед. Там, где я оставил первый колышек. Поля собирала шишки…

– Кстати, зачем она собирала шишки? – перебила Галка.

– Варенье варить собиралась. Варенье из зеленых сосновых шишек, кстати, очень неплохое получается. У нее корзинка была, корзинку, как ты знаешь, нашли… Двадцать метров от берега.

Я отобрал у Галки киянку и направился в лес, считая шаги, на тридцать пятом остановился.

– Мог бы и по навигатору замерять.

– Двадцать метров – ровно тридцать пять моих шагов, – отмахнулся я. – К тому же аптекарская точность здесь не нужна.

Я вбил в мох третий кол, он проникал в землю туго, как в мясо. Наверное, из-за корней.

– А ну-ка, сядь на берег, – попросил я.

– Что? – не поняла Галка.

– Сядь на берег спиной ко мне, говорю.

– Ну ладно.

Галка опять села на берег. Я спрятался за сосну, позвал:

– Эй!

– Ну и что? – спросила Галка. – Я тебя не вижу, но это ничего не объясняет. Хотя ход твоих мыслей мне, в общем, понятен – ты хочешь сказать, что Поля спряталась за деревом.

– Да.

– Хорошо. Вот она спряталась за деревом – а дальше что? Наш дед обернулся, не увидел ее, подумал, что его сестричка решила поиграть в прятки. Он бы ее нашел в два счета. Улавливаешь мысль? Если бы она спряталась, то он бы ее нашел. А он ее не нашел.

Я выступил из-за сосны.

Галка так и не повернулась.

– Она исчезла, – сказала Галка. – И никто никогда ее больше не видел. Никогда. Никогда.

Она не поворачивалась, продолжала сидеть ко мне спиной, и мне вдруг стало страшно. Наверное, это всегда так. Человек будет всегда бояться леса, пусть и через тысячу лет. Потому что в лесу слишком много мест, где можно спрятаться. За каждым деревом. За каждой кочкой. Человек, особенно городской, не приспособлен к лесу. То есть совершенно. Он ничего не слышит, не видит и не знает, как себя вести. Поэтому ему всегда кажется, что за спиной кто-то есть. И хочется оглянуться.

Вот так и рождаются легенды о леших, о тех, кто всегда стоит у тебя за спиной.

Я не удержался, оглянулся сам.

Никого.

Само собой.

Галка обернулась. В руках фотоаппарат, навела на меня. Щелк-щелк, сейчас вылетит птичка.

Вообще-то мы с Галкой не часто видимся, может, пару раз в год. В последний раз мы встречались на Крещение, когда наши семьи дружно ныряли в прорубь, а после растирались валенками. Тогда у нас с Галкой дружбы, как обычно, не случилось, Галка была физически закалена турпоходами, байдарками и секцией спортивного ориентирования, окунулась в прорубь, растерлась войлоком, выпила полсамовара чаю с имбирем и медом и сильно оздоровилась. Я оздоровился не так кардинально, даже напротив, едва не получил воспаление легких и долго кашлял. Галка иронически прокомментировала мое фиаско во всех разновидностях соцсетей, не забыв снабдить свои комментарии фотографиями меня в жалком соплистом виде. Это не способствовало укреплению родственных связей, и я никаким образом не собирался со своей сестричкой общаться в ближайшие двадцать тысяч лет, но непредвиденные и роковые обстоятельства снова свели нас.