– Каша, – произнесла она тихим, полным отчаяния голосом. – Я знаю, прошлой ночью ты был... там. Ты видел, как я пила кровь.

– Я видел, как ты погубила женщину.

Ее веки опустились. Жужанна не посмела встретиться со мной взглядом, но тем не менее вины в ее голосе я не ощутил.

– Да, я погубила ее. Но у меня не было выбора. Тебе не знакомы ни этот голод, ни эта боль. Я была сама не своя... Я и сейчас сама не своя... не та, какой была, и тут уже ничего не изменишь. Я не собираюсь околдовывать тебя или как-то подчинять себе. Я хочу тебе помочь, и поэтому, Каша, ты должен позволить мне тебя укусить. Ты должен позволить мне сделать тебя таким же, как я! В этом – твое единственное спасение, иначе все, что случилось с нашим несчастным отцом, повторится и с тобой!

Я заслонился от нее распятием. Удивительно, но крестьянские легенды не лгали: маленький золотой крестик оказался надежной защитой. Как жаль, что я не догадался вынуть его вчерашней ночью и спасти фрау Мюллер от... существа, стоявшего передо мной. Я недоумевал: как ее теперь называть? Сестрой, как и раньше? Вампиршей?

Жужанна поморщилась и, вскинув руки, попыталась загородиться от распятия, но не рассердилась.

– Уходи, – потребовал я. – Возвращайся к нему, чудовище. Моя сестра умерла.

Она горько всхлипнула, но не ушла, хотя близость креста явно была для нее мучительной. Потом она несколько успокоилась, вытерла глаза рукавом своего погребального одеяния и заговорила. Такого решительного голоса я не слышал ни у Мери, ни у кого-либо из живых женщин.

– Каша, я была и остаюсь твоей сестрой. Да, теперь я – одна из тех, кого зовут неумершими, однако я не перестала быть Жужей. Пойми: смерть и то, куда мы переходим, меняет человека, но ненамного. Влад не особо изменился – он и при жизни был жестоким тираном. Напрасно ты назвал меня чудовищем. Тебя не удивляет, почему я пришла к тебе утром, втайне от него?

Я промолчал, но меня и в самом деле удивило появление Жужанны в столь неподходящее для вампиров время. Мое молчание немного ободрило ее, и она продолжала:

– Если надобность велика, Влад может передвигаться в любое время суток, но солнечный свет для него губителен. К тому же днем он не обладает такой силой, как вечером и ночью. Ему обязательно нужен отдых, в особенности после насыщения. Он значительно старше меня, и ему требуется больше времени для восстановления сил. Но я успела отдохнуть и пришла к тебе утром, когда наиболее уязвима, потому что доверяю тебе. Не думай, что тебе удалось бы справиться со мной. Я и сейчас сильнее тебя и могла бы управлять твоим разумом. Аркадий, ты должен выслушать и поверить!

Жужанна говорила с необычайной искренностью и убежденностью. Она не пыталась подчинить меня своей воле, как вчера, после "воскресения".

– Что я должен выслушать и чему поверить? – спросил я.

– Правде, – ответила Жужанна, и ее лицо сморщилось от душевной боли. – Влад не любит нас. Каша, он никогда нас не любил! Когда он пришел ко мне, я подумала, что он делает это по велению сердца, что им движут нежные чувства. Нет, все было ложью. Влад играл мною, заставляя думать, как он, чувствовать, как он. Даже когда я пила его кровь...

Здесь Жужанна не выдержала и заплакала. Черные густые волосы скрыли от меня лицо сестры. Когда она заговорила снова, ее голос дрожал.

– Когда я пила его кровь, мне передалось все, что знает он. Я узнала об условиях соглашения...

– Ты хочешь сказать – договора?

– Да. Я узнала все, но Влад управлял моим разумом. И то, что ему показалось нежелательным, он заставил меня забыть. Аркадий, его высокомерие и тщеславие не знают пределов! Он думал, что я вечно буду ему благодарна за свое бессмертие. Он думал, я навсегда останусь той раболепной, обожающей его Жужей, какой была совсем недавно, а сделавшись стригоицей, буду по-прежнему его любить. Может, ему казалось, что я стану такой же бессердечной, как он? Но ты – мой единственный брат, а я – твоя сестра, хотя и изменившаяся. Моя любовь к тебе, Каша, не исчезла, и я не могу видеть, как он тобой играет.

Влад говорил тебе, что сделал меня стригоицей из любви и сострадания ко мне. Не верь! Он думал только о себе. Он лелеял свое тщеславие. К тому же тогда он был очень голоден. Вот он и решил насытиться. Помнишь, как я возражала против его идеи отправиться в Англию? Влад и здесь заткнул мне рот.

Такой, какой я была при жизни, я бы не вынесла путешествия. А ему требовалась бессмертная спутница, которая вечно восхищалась бы им и почитала, как воеводу... Но, как видишь, он утратил власть надо мной. Он не знает моих мыслей, не знает, где я сейчас нахожусь. Моя независимость – часть сделки, которую он заключил, чтобы нарушить договор и превратить меня в стригоицу. Владу пришлось дорого заплатить за это. Если кто-то из его близких превращается в вампира, душа этого человека навеки остается на земле между раем и адом и дьявол не может ею завладеть. Едва только я превратилась в неумершую, Влад лишился возможности проникать в мой разум и управлять мною. Он пошел на такой шаг, поскольку не сомневался в моей преданности.

– О какой сделке ты говоришь? С кем он ее заключил? – не выдержал я, но Жужанна лишь поморщилась, не найдя в себе сил ответить, и торопливо продолжала свой рассказ:

– Я хотела умереть, Каша. Это правда. Мне опостылела жизнь калеки. Перед смертью я начала меняться. Я ликовала, видя, как у меня выпрямляется спина, исчезает хромота, как тело, которое я всегда ненавидела, становится прекрасным и желанным. Я тебе уже говорила, Влад тогда целиком управлял моими мыслями. Он заставил меня забыть про условия сделки. А потом, когда я встала из гроба, мой разум был затуманен голодом, невыразимым, жутким голодом. Только после того, как я выпила кровь этой молоденькой женщины и отдохнула, ко мне вернулась способность мыслить. И тогда я ужаснулась судьбе, которую уготовил тебе Влад. Из-за него наш бедный отец обречен на вечные муки в аду! Влад мог бы его спасти и сделать то, что сделал со мной, – запереть его душу на земле. Помнишь, сколько он говорил о любви к нашему отцу? Хороша любовь! "Добрый дядюшка" не решился вкусить крови своего Петру. Теперь он обещает то же самое тебе. Только не верь ему, Аркадий. Он заманит тебя в ловушку и заставит добровольно совершать преступления. Конечно, ты можешь отказаться. Но он уже наверняка объяснил тебе, чем чреват отказ. Ты бы слышал, с каким злорадством он смеялся, рассказывая, что нарочно отправил тебя в жандармское управление Бистрица. Он наслаждался твоими мучениями. Для него это – игра: наблюдать, как ты делаешь одно ужасное открытие за другим, как тебе раскрывается страшная правда. Желая сломить твой дух, он подвел тебя к самому краю безумия...

Я закрыл глаза, вспоминая строки из письма Раду: "Он похож на старого волка, который устал просто убивать и вынужден искать себе новые развлечения, и одно из них – уничтожение невинных душ... Эта игра не успевает ему наскучить, поскольку сыграть в нее он может только один раз в поколение".

Я вдруг сообразил: а ведь В. убил Ласло не из-за "косых взглядов" в мою сторону. Он это сделал, чтобы вынудить меня стать его пособником.