Арлинг удивлено поднял бровь, вспомнив наказ имана активно жестикулировать при выражении эмоций. Учитель считал, что слепые забывают о мимике, становясь похожими на куклы. Впрочем, Атрею его жест позабавил.

– Ты сам сегодня брился? – неожиданно спросила она, отчего выражение лица Регарди превратилось в гримасу, потому что теперь он удивился по-настоящему. Вообще-то он брился сам уже вторую неделю, но сегодня спешил пораньше отправиться на Огненный Круг и немного порезался. Могла бы и промолчать.

– Расскажи мне про Аджухамов, – попросил он, чтобы поддержать разговор, который завис в воздухе, словно пар, поднимающийся из чайника на столе.

Атрея возражать не стала, и, откинувшись на подушки, провела над своей головой благовонной палочкой. Кучеяры всегда так делали, когда хотели, чтобы их слушали внимательно.

– Аджухамы очень древний купеческий род, – неспешно начала она. – Известно, что их далекий предок продавал удобрения для шелковичных ферм Мианэ еще до прихода Жестоких на наши земли. Этот не очень благородный предмет торговли со временем принес им солидный доход, который превратил их в богатейших купцов Балидета. Рафика – самый старший из трех сыновей, правящих домом Аджухамов сегодня. Недавно Нехебкай благословил его семью наследником. Мальчика назвали Сейфуллахом, что значит…

«Меч бога» – вот, что это значит. Но откуда он это знал, Арлинг никак не мог вспомнить. Впрочем, сейчас это не имело значения. Слова Атреи медленно уплывали к потолку чайной вслед за ароматным дымом. «Наверное, сестра имана успеет завершить свой рассказ не один раз, прежде чем им удастся попробовать этот чудесный напиток», – лениво подумал Арлинг.

Приготовление чая у кучеяров занимало не один час. Когда иман впервые привел его на чайную церемонию, Регарди успел изучить всех посетителей, пересчитать все запахи и перебрать в уме все упражнения, которые он мог сделать на Огненном Круге за это время, прежде чем учитель сказал, что чай готов, и им можно наслаждаться. И хотя терпение всегда давалось Арлингу с трудом, результат превосходил все, что он когда-либо пробовал – в Согдарии или в Сикелии. Такой чай можно было дожидаться часами.

Кучеяры заваривали его в пузатых двухъярусных чайниках, которые в семьях передавались по наследству из поколения в поколение. Посуда, которой владел глава рода, считалась бесценной. В чайных гости располагались на мягких подушках вокруг низких столиков, в центре которых находился очаг. На него и устанавливался чайник. В нижней посудине, обязательно металлической, кипятили воду, а в верхней – фарфоровой – заваривали чай. Поддерживать огонь при приготовлении чая, дома или в чайных, могли только женщины. Этот обычай Арлингу был не понятен, хотя Беркут и пытался что-то объяснить ему про хранительниц очага.

Сначала Атрея от души насыпала чайных листьев в фарфоровый чайник, и залив их холодной водой из кувшина, водрузила на металлическую посудину, под которой уже трещал огонь. Регарди чувствовал, как раскаляются ее бока, жалея, что не догадался потрогать их раньше. Ему вдруг стало интересно, была ли на них гравировка. Кучеяры любили все украшать и делали это с большим вкусом.

Когда вода из верхнего чайника выпарилась, а Атрея перешла к рассказу о других военных кланах Балидета, в фарфоровую посуду залили кипяток и снова водрузили на металлического брата – кипеть и фыркать. Несмотря на то что от их стола валил пар, жарко не было. Толстые стены чайной хорошо защищали от уличного зноя.

– Мне кажется, уже готово, – осмелился перебить кучеярку Регарди.

Однако Атрея усмехнулась:

– Когда все чаинки в верхнем чайнике опустятся на дно, тогда и будет готово. Я вижу, что они еще плавают на поверхности. Кстати, подумай, как бы ты определил готовность чая. Ведь ты не можешь видеть чаинки.

И действительно, как? Не опускать же пальцы в кипящую воду? Пока Арлинг ломал голову над новой загадкой, чай заварился. Оставив огонь гореть под нижним чайником, Атрея принялась разливать напиток в высокие стеклянные стаканы забавной формы. Они были похожи на груши с узкой талией посередине. Иман объяснил ему, что в таких стаканах верхний слой чая остывает быстро, благодаря чему посуду можно держать в руках, а в нижней части напиток еще долго остается горячим.

Как бы там ни было, но держать стакан у Арлинга все равно не получалось. И верхняя и нижняя половина одинаково обжигали. Пришлось ставить посудину на небольшую тарелку и вместе с ней подносить ко рту. На его бывшей родине чай пили с молоком, но в Сикелии добавлять в напиток что-либо, кроме сахара, было строго запрещено. В некоторых вещах кучеяры были принципиальны. Поэтому Арлинг щедро насыпал десять ложек сладкого порошка, ругая про себя величину столовых приборов. Размер ложечки едва превышал его ноготь.

Однако вкус чая стоил всех ожиданий. Регарди полюбил его с первого глотка, не понимая, как мог жить без него раньше. Несмотря на обилие сахара, в кучеярском чае сохранялись терпко-горькие нотки, которые бархатно ложились на язык, растекаясь по телу приятной истомой умиротворения. Откуда-то просыпалась любовь к самому себе и окружающему миру, а все люди казались лучшими друзьями. При этом голова становилась чистой и ясной, словно ее изнутри промыли водой из горного родника, уничтожив весь сор, накопившийся за долгие годы.

Некоторое время они смаковали напиток в молчании.

– Ты ведь меня не слушал, правда? – спросила Атрея, нарушив тишину чайной. Они до сих пор оставались единственными гостями, что вполне устраивало обоих.

– Все политические вопросы решаются либо воспитанием, либо убийством, – внезапно ляпнул Арлинг, сам не поняв, почему ему вдруг вспомнились эти слова. – Так говорил мой отец.

– Хочешь рассказать о нем? – Атрея внимательно на него посмотрела, и Регарди стало не по себе.

– Нет, – быстро произнес он, надеясь, что она не станет настаивать. К его облегчению, кучеярка не ответила, и они снова замолчали.

– В последнее время мне часто снится один сон, – признался Регарди через какое-то время. Все-таки чай был удивительным напитком. Во время чаепития не нужно было выдумывать никаких тем для разговора. Они появлялись сами, словно только и ждали подходящего момента.

– И о чем же он?

– Мне снится разрытая могила, – задумчиво произнес Арлинг. – Она пустая и свежая. Это в Согдарии, потому что земля черная, и песка в ней совсем нет. Пахнет травой, глиной, камнями. Я стою на самом краю, почти соскальзываю, но каким-то образом не падаю. На мне военные доспехи личной гвардии императора, а в руках – сабля, острая и изогнутая. В этом сне не меняется ничего, кроме оружия. Иногда я держу лук или арбалет, но чаще всего – клинки. Меч, шпагу, саблю. Пытаюсь заставить себя прыгнуть вниз, но вместо этого всегда просыпаюсь и уже заснуть не могу. Он что-то значит, Атрея?

– Его несложно истолковать, – уверенно сказала кучеярка, подливая ему чая.

Арлинг запоздало поднял бровь, вспомнив, что удивление нужно показывать на лице – из вежливости к собеседнику.