– Могила – это твое рождение, – тихо прошептала она, словно боясь, что их подслушают. – Ты качаешься на ее краю, потому что старый Арлинг еще не умер, а новый – не родился.

– Так мне нужно в нее упасть? – усмехнулся Регарди, но Атрея недовольно хмыкнула, показав, что насмешка была неуместной.

– А почему мне снится, что я воин? – быстро сменил тему Арлинг. – Потому что я обучаюсь в боевой школе?

– Нет, – отрезала кучеярка, поворошив уголья под чайником. – Ты видишь себя воином, потому что умер от меча. Да, Арлинг, я знаю. Иман рассказал мне, что ты ослеп на дуэли. И я знаю, что там была замешана женщина. Любовь – это хорошее чувство. Только от него болеют, а иногда умирают. Любовь – это страдание. Слугам Нехебкая оно не нужно.

Арлинг придерживался другого мнения, но спорить с Атреей сейчас не хотелось. Так же, как и рассказывать ей о Магде. Он не был уверен, что кучеярка понравилась бы Фадуне. Слишком разными они были.

Разговор провис, словно плохо натянутая веревка. Некоторое время они сидели в тишине, и Арлинг уже подумывал о том, не пора ли им возвращаться домой, как Атрея вдруг снова заговорила:

– Все выбирала момент, но не знала, где и как тебе это рассказать, – в ее словах послышалось напряжение, и Регарди подумал, что лучше бы они покинули чайную в молчании.

– Хорошо, – кивнул он. – Давай сейчас.

– Иман просил меня рассказать тебе о партутаэ.

Арлинг как раз отхлебывал горячий напиток, когда до него дошел смысл ее слов. Он закашлялся, но кучеярка была настроена решительно.

– Не нужно никаких вопросов, – велела она. – Просто слушай. Партутаэ называется жертва, которую приносят серкетам в обмен на их тайны. Твой дядя не один год приходил к моему брату, надеясь выведать у него проход через Гургаранские горы. Он думал, что у имана есть карта. Но правда в том, что мой брат уже давно не считает себя слугой Нехебкая, хотя это и приносит боль нам с матерью. И вместе с верой исчезают его знания. Нехебкай не жалует тех, кто его предает. Когда-то Тигр наверняка знал проход через Царские Врата, но я сомневаюсь, что он помнит о нем сейчас. Поэтому мы с Зерге и хотим, чтобы он скорее выбрал себе приемника – Индигового Ученика, которому передал бы те знания, которые у него еще остались. Твой дядя не единственный, кто ошибся. Многие в городе считают, что в нашей школе проводятся мистические ритуалы серкетов, которые наделяют наших учеников силой богов. Полагаю, до Канцлера тоже дошли эти слухи, поэтому комиссия проверяет нас особенно тщательно. А правда горька и печальна. Тигр не помнит даже простую молитву Нехебкаю, какие там ритуалы.

Чай стал густым, словно патока. Он уже не лился ароматным нектаром, а застревал в горле, словно затвердевший кусок смолы.

– Абир привез меня на лечение, – неуверенно произнес Арлинг. Он знал, что врал себе давно, но цеплялся за эту ложь, потому что она была удобной. Слова Беркута в их самую первую встречу в школьном саду были давно забыты.

– Абир считал, что отдав тебя серкету, избавит тебя от страданий, – безжалостно заявила Атрея. – Он искренне верил, что тебе уже ничто не поможет. Только не думай, что твой дядя тебя не любил. За секреты Скользящих платят тем, что отрывают от самого сердца. Чего Абир только не обещал. Сокровища мира, тайны Согдианского двора, невиданных зверей, самых красивых женщин, горы оружия и волшебные оживляющие порошки арвакских шаманов. Даже свой корабль – «Черную Розу». А потом решил предложить тебя, сказав, что ничего дороже у него нет. Он не знал, что мой брат в любом случае ответил бы отказом. Ведь Нехебкай уже не живет в его сердце.

Вопрос горел на языке давно, хотя Арлинг понимал, что его лучше было не задавать.

– А если бы иман согласился? – осторожно спросил он. – Что бы тогда со мной стало?

– Тогда бы тебя убили, – сказала Атрея и поднялась с подушек.

После этого разговора Регарди долго думал, что было бы лучше – остаться в школе и встретиться с драганами из комиссии, или пойти с Атреей в чайную и узнать правду о намерениях дяди. В последнее время, ему часто думалось про это «а если бы». Однако Абир остался в далеком прошлом, и ему не хотелось думать о нем плохо. Обида исчезла, однако и желание с ним встретиться – тоже. Абир был его последней связью с домом. И Регарди был рад, что этот мост рухнул сам, не заставив его делать выбор. Хотя если бы не дядя, Арлинг до сих пор прозябал бы в Доме Света Амирона. Или нашел путь к Магде – в чем он, конечно, сомневался.

Когда иман сказал, что проверка прошла отлично, Регарди долго не мог избавиться от подозрения, что учитель специально выбрал это время, чтобы через Атрею рассказать ему о партутаэ. Ведь приближались Летние Испытания, а вместе с ними момент, когда мистику придется ответить на некогда заданный его учеником вопрос. Возможно, он решил начать издалека, ведь вопросов накопилось немало. Как бы там ни было, но правда о партутаэ ясности в жизнь Арлинга не внесла.

Однажды он поймал себя на мысли, что больше уже не думал о том, в какую страну уедет, когда обретет зрение. Балидет был жарким, чужим, временами жестоким, но Регарди все чаще казалось, что лучшего места для ослепшего сына Канцлера не найти во всей Империи. Даже если Летние Испытания закончатся неудачей – а такой исход становился все более вероятным, – ему не хотелось покидать город. Он по-прежнему плохо понимал его жителей, но в кучеярах было что-то такое, отчего сердце стучало громче, а кровь бежала быстрее. Они ему нравились. Он останется здесь, пусть даже иман и не сделает его пятым учеником. В конце концов, Арлинг научился быстро носить воду и неплохо пропалывать свеклу. Работу он себе найти сумеет.

С каждым днем, приближающим Летние Испытания, учитель становился серьезнее и требовательней, а тренировки – сложнее и невыполнимее. Арлинг старался, но новые упражнения давались с трудом. За ними тянулся длинный шлейф предыдущих заданий, многие из которых оставались незаконченными, словно случайно брошенное слово, которое так и не превратилось в предложение. Иман спешил, и Регарди это чувствовал, из последних сил не позволяя панике подползти ближе.

Золотое правило учителя – девять раз вниз и десять раз вверх – работало все хуже, потому что подниматься стало труднее. Если упражнения на деревянной кукле Арлинг еще осилил, то поединки с иманом заканчивались одинаково безуспешно.

Учитель был недоволен и ставил ему в пример пса Тагра, который научился выполнять все команды и мог за секунды разыскать любой предмет на территории школы. Арлингу же задания имана давались с потом и кровью, но самое главное – медленно.

Последняя похвала мистика исчезла вместе с весной. Иман хмурился, а Регарди сжимал зубы, понимая, что выше собственной головы ему не прыгнуть – ни в переносном смысле, ни в буквальном. Он хорошо запоминал теорию, понимал каждое слово учителя, но когда дело доходило до практики, упирался в непреодолимую стену слепоты, которая с каждым разом становилась все выше.

– Есть всего четыре удара ногой, – нетерпеливо повторял иман, когда Арлинг в очередной раз падал на землю. – Остальное – фантазии исполнителей и вариации. Удар ногой всегда должен дополняться ударом рукой. Для верности. А ты что делаешь? Это даже на танец не похоже.