Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— На всякий случай, если вы увлеклись своими разговорами и не услышали того, что я сейчас сказал, — Ламил на мгновение умолк и обвел нас взглядом, — специально для вас, недоумки, повторяю: если хоть у кого-то из вас я увижу закрытые глаза — даже если вы просто моргнете в этот момент! — повырываю их лично и сварю себе из них неплохой супец! Повторить еще раз или до ваших задниц, по недоразумению оказавшихся на плечах, что-то дошло?
— Дошло, господин десятник! — гаркнули мы все как один, вызвав недоуменные взгляды наемников из других десятков.
— Тогда какого эльфа вы еще стоите здесь? — рявкнул Ламил. — Живо — по местам!
Шаг… Еще шаг… Десять шагов в одну сторону, вдоль границы лагеря, десять шагов в другую сторону… Нет, это невозможно! Спать хочется так, что я уже всерьез подумываю о том, чтобы придерживать сами собой опускающиеся веки пальцами. Вокруг темно — хоть глаз выколи. Слабый свет чужих звезд никоим образом не рассеивает ночную тьму. Кое-что, конечно, видно, но настолько неверно и искаженно, что, почитай, вообще не видно ничего. На севере, как раз там, куда мы направляемся, видно какое-то слабое фиолетовое сияние. Оно стало заметно, как только стемнело, и мы уже успели высказать несколько предположений о том, что это такое. Но обсуждение то было вялым, неохотным — все слишком устали. Впрочем, разговоры все равно не утихали — хоть так можно попытаться отогнать сон.
— Храпят-то как, сволочи! — сплюнул Молин. — Сами дрыхнут, а мы…
— Погоди, — обнадежил Баин, — вот скоро их черед придет — ты на них своим храпом и отыграешься.
Откуда-то из глубины лагеря донесся тихий смех.
— А этим чего не спится? — поинтересовался я, чуть не вывихнув челюсть в очередном зевке.
— Говорят, кто-то из баронских там, — Молин указал в направлении леса, — в лесу, подобрал череп, отвалившийся от одного из костяков…
— Зачем? — удивился я.
— А он, говорят, как отвалился — так продолжал зубами клацать. Ну, кто-то его и подобрал, забавы ради.
— Вот как угрызет его — будет забава, — сказал Баин.
— Эй, Алин! — Мы как раз проходим мимо Робана.
— Чего тебе?
— Слушай, а баба та, которая все вокруг тебя вьется…
— Это еще кто вокруг кого вьется! — хмыкнул Молин.
— В общем, это… — отмахнулся от него Робан. — Она в нашем десятке или как?
— А что? — спросил я.
— Да мы вот думаем…
— Кто это — «мы»? — поинтересовался Молин. — Ты же один здесь стоишь! Или ты завел себе невидимого друга?
— Молин, я тебе сейчас нос сломаю! — пообещал Робан. — Мы с Дони тут размышляли. Он сейчас отлить отошел. Так о чем я? Вот, смотри — баба та — Нарив, да? — все у нашего десятка вьется. И в бою, и так — когда идем. Получается — в нашем же она десятке?
— Ну… — Я задумался. — Наверное, получается, что так…
— Тогда почему она спит, когда мы тут ходим?
— Спроси у нее сам! — Почему-то я разозлился. Даже спать расхотелось. — Давай разбуди ее и спроси!
— Да я же просто… Интересно… — тут же пошел на попятную Робан.
— Робан, она — наш проводник, — вступил в разговор Баин. — В нашем десятке она потому, что только Алин понимает ее речь. И потом, думаю, если бы она должна была дежурить с нами, Ламил ей об этом сказал бы.
— Ага… Скажешь ей… — пробурчал Робан, но мы уже пошли дальше, продолжая отмерять шаги вдоль границы лагеря.
Ночь, тишина, разрываемая храпом спящих, мерный шорох шагов по траве. Кажется, что это все мне уже снится, а не происходит на самом деле. Шаг… Шаг… Справа, со стороны лагеря, мелькают какие-то тени. Я остановился и, стараясь сфокусировать взгляд, пригляделся. Наконец-то! Это, недовольно ворча и позевывая, идет наша смена.
— Это мне снится или нас все же соблаговолили сменить? — высказал мои мысли вслух Молин.
Вместо ответа я только зевнул. Дождался, пока те, чья сейчас очередь сторожить лагерь, подойдут поближе, и, не говоря ни слова, потащился в лагерь. До места, отведенного нашему десятку, всего-то пройти чуть более двадцати шагов. Но какие длинные и тяжелые эти, последние перед сном, шаги! Как я упал и отрубился, уже не помню.
— Тревога! — Чей-то крик настойчиво, как червь-древоточец, ввинчивается в мой сон. Дарен, как не вовремя! Я ведь как раз, показав Нарив чудеса рынка у Крепостных ворот, полакомившись странным, но изумительно вкусным заморским фруктом, пригласил ее к себе… Какая тревога в спокойном Агиле?
То, что это был лишь сон, дошло далеко не сразу. Но дошло. И весомую помощь в этом мне оказали крики и беготня, царившие вокруг. Проморгавшись, я пару мгновений тупо наблюдаю за тем, как наемники спешат занять свои места в строю, поправляя на бегу доспехи и оружие. Посмотрел на небо. Судя по розовой полосе на востоке и тому, что стало значительно светлее, — уже рассвет. Мотнул головой, прогоняя остатки сна, и вскочил. Кольчугу я так и не снимал — остается только подобрать лежащее рядом оружие и шлем.
— Что случилось? — Молин подавил зевок и привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть происходящее впереди.
Мы оказались в одном из задних рядов выстроившейся армии, и перед нашими глазами маячат только спины и затылки стоящих впереди.
— Где Нарив? — тут же спросил я, оглядываясь.
— Вперед куда-то побежала, — ответил Баин. — Я как раз вставал, когда она пронеслась мимо меня.
Прошло еще пять-шесть мгновений, за которые вопросы, общим смыслом которых было «Что случилось?», я услышал по меньшей мере десятка полтора раз.
— Какая-то армия вроде на нас наступает… — наконец-то прозвучал ответ откуда-то из передних рядов.
— Снова мертвецы? — скривился Навин и суеверно посмотрел на небо, видимо обращая молитву кому-то из богов.
— Это зависит от исхода боя, — попытался пошутить Молин, но замолк, получив от кого-то тычок в спину.
Еще пять мгновений, за которые я окончательно проснулся. Голова прояснилась, но и остальной организм тоже проснулся. Тело стало настойчиво требовать обычных утренних процедур. Желудок громким урчанием напомнил, что неплохо бы позавтракать… А мы все стоим, поглощая вместо сушеной козлятины, предоставленной нам Байродой в горах, слухи, доходящие спереди. «Большая армия!», «Строем идут!», «Уже на полет стрелы подошли!» — доносится со всех сторон.
— Приготовиться! — крикнул откуда-то спереди Ламил.
Я вытащил меч из ножен, взвесил его в руке… Снова засунул его в ножны, вытащил из-за пояса булаву. Перехватил поудобнее щит.
— Я — Нарив, жрица Роаса, посвященная Третьего круга Храма мечей, командующая пятой сотней Двадцать девятого легиона… — донесся спереди звонкий голос.
— Алин, чтоб тебя, ты где? — взревел голос капитана.
Насколько возможно быстро протолкавшись сквозь строй, я подбежал к Седому. Теперь и я вижу происходящее впереди. Действительно, армия. На глаз — сотни три наберется. И они уже меньше чем в ста шагах. Идут медленно, плотным строем, закованным в панцирь овальных щитов и ощетинившимся иглами коротких копий. Идут молча, почти беззвучно. А впереди строя на несколько шагов — трое. Именно к ним приковано мое внимание. Высокие, облаченные в странные, окрашенные красным кожаные доспехи. Щитов у этой троицы нет. Зато оружие держат так, что кажется — родились уже с ним в руках. А главное — руки. Обычные руки, насколько я могу видеть. Но светятся они так же, как светились в бою руки Нарив. Жрецы?!!