— Я узнал про Ван Гейтса, — сказал Рик. — С вами все в порядке?

— Немного не в себе. Но в целом ничего. — «Нет, я не в порядке. Мои нервы на пределе, и я пью в одиночку на кухне». — Зайдете?

Баллард никогда не бывал в ее доме. Переступив порог, он закрыл за собой дверь и взглянул на цилиндровый замок.

— Вам нужно поставить сигнализацию, Маура.

— Я собираюсь.

— Не затягивайте с этим, хорошо? — Баллард посмотрел на нее. — Я могу помочь вам выбрать самую надежную.

Она кивнула.

— Спасибо за совет. Хотите выпить?

— Не сегодня, спасибо.

Они зашли в гостиную. Рик остановился, заметив в углу рояль.

— Я не знал, что вы музицируете.

— В детстве играла. Но сейчас почти не сажусь.

— Знаете, Анна тоже играла… — Он запнулся. — Просто подумал, что вы могли не знать этого.

— Я и не знала. Так странно, Рик, я каждый раз узнаю что-то новое про нее, и оказывается, что она очень похожа на меня.

— Она замечательно играла. — Он подошел к инструменту, поднял крышку и тронул несколько клавиш. Снова закрыл крышку и взглянул на блестящую черную поверхность. Потом перевел взгляд на доктора Айлз. — Я беспокоюсь за вас, Маура. Особенно после того, что случилось с Ван Гейтсом.

Она вздохнула и села на диван.

— Я больше не хозяйка своей жизни. Теперь не могу даже спать с открытыми окнами.

Рик тоже присел. Выбрал кресло напротив нее, так чтобы Маура, подняв голову, могла смотреть прямо на него.

— Думаю, вам сегодня нельзя оставаться одной.

— Это мой дом. И я не хочу отсюда уходить.

— Тогда не уходите. — Он помолчал. — Хотите, я останусь с вами?

Она подняла на него взгляд.

— Зачем вам это, Рик?

— Просто за вами нужно присматривать.

— И делать это должны вы?

— А кто еще? Посмотрите на себя! Вы живете так одиноко, сами себе предоставлены. Когда я подумаю, что вы одна в этом доме, мне становится страшно. Но я могу быть с вами. — Он потянулся и взял ее руки в свои ладони. — Я могу быть в вашем полном распоряжении.

Она посмотрела на его руки.

— Вы ведь любили ее, да?

Он не ответил, и Маура, подняв глаза, поймала его взгляд.

— Так ведь, Рик?

— Она нуждалась во мне.

— Я не об этом спрашивала.

— Я не мог стоять в стороне, оставив ее без защиты. С этим мужчиной.

«Я должна была сразу догадаться, — подумала она. — Это сквозило во всем — в том, как он смотрел на меня, как прикасался ко мне».

— Если бы вы видели ее в ту ночь в больнице, — продолжал он. — Подбитый глаз, синяки. Я лишь взглянул на ее лицо, и мне сразу захотелось вытрясти душу из негодяя, который сотворил с ней такое. Меня трудно разозлить, Маура, но мужчина, поднявший руку на женщину… — Рик судорожно вздохнул. — Я не мог позволить, чтобы это произошло с ней еще раз. Но Касселл не отпускал ее. Он продолжал звонить, следил за ней, и мне пришлось вмешаться. Я помог ей установить замки. Стал навещать ее каждый день, проверяя, все ли в порядке. И вот однажды вечером она пригласила меня остаться на ужин и… — Он виновато пожал плечами. — Так это началось. Она была напугана, и я был нужен ей. Это инстинкт, понимаете? Возможно, инстинкт полицейского. Желание защищать.

«Особенно если речь идет о привлекательной женщине».

— Я просто пытался уберечь ее, вот и все. — Он посмотрел на Мауру. — Да. Все кончилось тем, что я влюбился.

— А это что значит, Рик? — Она посмотрела на его руки, все еще сжимавшие ее ладони. — Что происходит сейчас? Эти чувства для меня или для нее? Я ведь не Анна. Я не могу ее заменить.

— Я здесь, потому что вы нуждаетесь во мне.

— Такое впечатление, что вы снова играете ту же пьесу. Вы опять в роли охранника. А я — актриса из второго состава, заменившая Анну.

— Это не так.

— А если бы вы никогда не знали мою сестру, если бы мы с вами просто встретились на какой-нибудь вечеринке? Вы бы все равно были здесь сейчас?

— Да. — Он приблизился к ней, не отпуская ее рук. — Я точно знаю.

Некоторое время оба молчали. «Я хочу ему верить, — думала она. — Так легко было бы поверить ему!»

Но вместо этого она произнесла:

— Думаю, вам не стоит оставаться здесь сегодня.

Баллард медленно выпрямился. Его взгляд был по-прежнему прикован к Мауре, но теперь между ними была пропасть. И разочарование.

Она поднялась с дивана; он тоже встал.

Они молча прошли к двери. У порога Рик остановился и обернулся к ней. Нежно поднес руку к ее лицу и дотронулся до него. Маура не отвернулась и не поморщилась.

— Будьте осторожны, — сказал он и вышел.

Маура закрыла за ним дверь.

Мэтти доедала последний кусочек говядины. Она вгрызалась в него, как дикое животное в высохшую падаль, и думала: «Белок — чтобы быть сильнее. Чтобы победить!» Она вспомнила об атлетах, готовящихся к марафону, тренирующихся для спортивных выступлений. «Мне тоже предстоит марафон. Единственный шанс выжить».

«Проигрыш — смерть».

Вяленая говядина напоминала резину, и она едва не подавилась, проглатывая ее, но протолкнуть вязкий кусок все-таки удалось, запив его глотком воды. Вторая банка с водой была почти пуста. «Мне грозит страшная смерть, — думала она, — долго я не продержусь». К тому же у Мэтти появились новые причины для волнения: схватки все чаще напоминали о себе и становились все более мучительными. Это еще не роды, но их предвестники.

Где же он, черт возьми? Почему он оставил ее так надолго? Потеряв счет времени, она не знала, сколько часов, а может, и дней прошло с его последнего визита. Мелькнула мысль: не разозлила ли она его своей истерикой? Или он решил наказать ее? А может, пытался припугнуть, заставить понять, что нужно быть вежливой с ним, проявлять уважение? Всю свою жизнь она была вежливой, и вот к чему это привело. Вежливых девочек все шпыняют. Они всегда оказываются в хвосте очереди, на них никто не обращает внимания. Они выходят замуж за мужчин, которые тут же забывают об их существовании. Все, хватит быть вежливой, подумала она. Если мне удастся выбраться отсюда, я перестану быть бесхребетной.

Но прежде надо выбраться. А это значит, что я должна притвориться вежливой.

Она сделала еще один глоток. И ощутила странный прилив сытости, как будто съела настоящий обед и выпила вина. Жди, подумала она. Он вернется.

Завернувшись в одеяло, она закрыла глаза.

И проснулась от сильной схватки. О нет, это уже больно. Определенно больно. Она лежала в темноте, взмокшая от пота, пытаясь вспомнить все, чему учили на курсах для беременных, но эти уроки, казалось, были в прошлой жизни. Чьей-то жизни, не ее.