То, что ОНА не приехала на машине, а пришла пешком со стороны гольф-клуба, стало неожиданностью, однако...

Фигура в черном начала медленно и осторожно спускаться вниз по крутой скользкой тропинке туда, где стояла Гордеева. Катя отчего-то не могла оторвать взгляд от этого черного плаща и этого зонта. Человек с ним всегда напоминает канатоходца...

Все было обычно, тихо и спокойно: некто спускается по скользкой тропинке, стараясь не споткнуться. В одной руке у него — зонт, в другой — небольшая дамская сумка.

А с реки оглашал окрестности рев скутеров.

— Не надо ко мне подходить ближе, стойте там! — донесся до них вдруг резкий, напряженный голос Гордеевой.

Человек с зонтом замер на середине тропинки. Повыше поднял зонт, оглянулся, словно пытаясь увидеть что-то в тумане.

— Ну, принесли? — спросила Гордеева.

— Никогда... никогда не думала, Алина, что у нас с вами будет вот так, — донесся из-под надвинутого капюшона другой женский голос. Сильно запыхавшийся, но отчаянно старавшийся звучать спокойно, холодно и ровно. — Никогда не думала, что вы так со мной поступите. Я ведь всегда относилась к вам как к другу. — Лариса Дмитриевна опустила зонт и сделала несколько шагов вперед. — То, что вы сказали, — ужасно! И это ложь. Да как вам только в голову могло прийти такое?!

— Я сказала — не надо ко мне подходить! Стойте, где стоите, — оборвала ее Гордеева грубо. — И заткнитесь. Деньги где? Принесли?

Лариса Дмитриевна бережно положила раскрытый зонт на землю перед собой, словно возводя преграду. Показала на сумочку. (А скутеры тем временем снова возвращались — их рев, пока еще удаленный, с каждой минутой нарастал.)

— Бросайте сюда, — скомандовала Гордеева.

— Одну минуту. — Лариса Дмитриевна неловко переступила. — Я боюсь, что замок откроется, они упадут в грязь. Там мои украшения, вы же потребовали...

— Бросайте, ну! — Гордеева стояла внизу.

— Сейчас. — Лариса Дмитриевна размахнулась и...

Сумочка шмякнулась в глину в двух шагах от Гордеевой. Замок выдержал.

— Сейчас, — спокойно повторила Лариса Дмитриевна. — А вот тебе еще, дрянь!!!

Рука ее скользнула в карман плаща. И тут все внезапно оглохли: мимо по реке в пене и мыле пронеслись два водных мотоцикла, и одновременно грохнул пистолетный выстрел.

Гордеева вскрикнула и отпрянула, пригнулась. Катя выскочила из кустов. Пистолет... этот пистолет сзади за поясом брюк — холодный, мокрый, как жаба, и... незаряженный...

Она стояла на открытом месте, ноги увязали по щиколотку в песке, и целилась в черную фигуру, загороженную зонтом.

— Бросьте оружие, Леднева! — крикнула испуганно Варвара Краснова. — Все равно все кончено! Мы все знаем о вас!

Она резко обернулась к ним. Первый ее выстрел по Гордеевой был неудачным, но теперь... теперь она промахиваться не собиралась. Катя с такого расстояния в этом дождливом тумане не видела четко пистолета в ее руке — только что-то темное. И эта черная куртка — черный плащ, и этот чертов зонт...

И тут... послышался дикий, хриплый крик. Вопль. Эхо отбросило его от склонов. Впоследствии Катя с трудом могла представить, что такие яростные, бешеные вопли может издать женщина. Алина Гордеева швырнула в Ледневу мотоциклетным шлемом и одновременно в два гигантских прыжка преодолела расстояние, их разделяющее. И бросилась вперед. Прыжок — ее тренированное тело перевернулось в воздухе, и она ногой в тяжелом альпийском ботинке с размаха, со всего размаха ударила Ледневу в грудь. Мощно и страшно.

Только потом Катя узнала, что это какой-то там прием карате.

Леднева болезненно вскрикнула и повалилась ничком. Пистолет выпал, ударился о грунт. Выстрел... Он эхом отдался от берегов, воды и затих в парке «Соснового бора».

Когда они с Красновой вскарабкались вверх по скользкому склону, Гордеева уже сидела на своей противнице верхом и, схватив ее за волосы, молотила головой, с каждым ударом все глубже топя ее лицо в жидкой глине:

— Стерва, стерва!

— Алина, что вы... Достаточно, хватит, отпустите! — крикнула Катя. — Вы же ее убьете так!

— Уйди, соплячка! — Голос Гордеевой был страшен. У Кати снова похолодело сердце. — Я этой стерве... Женьку... все равно никогда не прощу!

На реке снова, оглушая все и всех, ревели скутеры.

— Отпустите ее! — Катя схватила Гордееву сзади, отдирая ее, словно пластырь, от распростертого тела, которое уже не шевелилось. И, получив сильный, яростный толчок в грудь, упала в грязь.

Но и Гордеева словно уже выдохлась, обессилела. С трудом поднялась на ноги. Подоспевшая Варвара осторожно, чтобы не смазать отпечатки, подняла упавший пистолет и сумку Ледневой. Денег и украшений там не было.

А дождь все шел, шелестел, как прозрачные шелковые шторы. Катя подставила лицо холодным струйкам. Скутеры на реке удалялись, удалялись и — затихли совсем.

Лужи пузырились. Где-то еще далеко послышался вой милицейской сирены.

А кто-то совсем рядом всхлипывал, давясь рыданиями. Оплакивал что-то так яростно и горько, словно никогда уже не надеялся вновь обрести потерянное.

* * *

Два месяца спустя.

Осень пришла. Ясная и тихая. Лучше лета. Дни стояли солнечные и жаркие. Подмосковные сады гнулись от урожая яблок и слив. По выходным Москва пустела, нескончаемые потоки машин текли за город — на дачи.

Но одно место в Москве по-прежнему было людным и шумным: зоопарк.

Катя сдержала слово, некогда данное Катюшке Маленькой. В одно из сентябрьских воскресений Варвара с дочкой приехали, и они все вместе отправились в зоопарк. Катя всю неделю до этого уговаривала «драгоценного В.А.», чтобы он пригласил на эти выходные и Сережку Мещерского. А вдруг, хотя первый блин их с Варварой и был комом, второй испечется круглым и вкусным. Но Кравченко и Мещерский демонстративно отчалили на футбол. «Спартак» играл с ЦСКА, и они ехали пить пиво и драть глотки на трибунах, подстрекая ненормальных фанатов к бунту против ОМОНа.

Впрочем, решила Катя, в зоопарке можно обойтись и без них. И так было на что взглянуть. На жирафа, например, и бегемота.

С Варварой они не виделись с тех самых пор. Поговорить было о чем.

— Статью пишешь по нашему делу? — спросила Краснова, когда, напутешествовавшись от вольера к вольеру, они наконец приземлились в летнем кафе-мороженом напротив острова Зверей. Катюшка Маленькая торчала у вольера медведей. Те выпрашивали у зрителей подачки.

— Да так, потихоньку, — ответила Катя. — Но уж этот материал у меня никто не отнимет. Хотя до суда там пока еще плыть и плыть.

— Эксгумацию тела парикмахерши в мое дежурство проводили, — сообщила Варвара. — Снова народу нагнали уйму — эксперты, патологоанатомы. У меня из-за этого две срочные экспертизы накрылись. Прокуратура, как всегда, без очереди пролезла.