– Потому что рыжие припрутся на разговор вдвоем, и будут одни хиханьки и хаханьки, – сердито ответил Ит. – Не со зла, и не по глупости, они всё отлично понимают, но с собой мне общаться проще в разы.

– Две минорные ромашки, – хмыкнул Берта. – Хорошо, договорились.

– Ну и вот… – начал Ит, но его прервал телефонный звонок.

В двери душевой толпилось сейчас человек тридцать, не меньше, задние напирали на стоящих в проеме, толпа подавалась вперед, и тут же откатывалась назад, чтобы через пару минут снова качнуться в сторону двери, и снова отпрянуть. Неподалеку расположились зрители, причем не только ученики, Ит, подбегая, успел заметить географичку, завхоза, и трудовика, тот, впрочем, был изрядно подшофе, и подпирал стену, не теряя при этом, однако, интереса к происходящему. Детдомовцев в коридор тоже пришло немало, они кучковались поодаль, взволнованно переговариваясь

– Что случилось? – спросил Ит, подходя к толпе. – Фрол Савельевич, вы здесь?

Замдиректора отошел от ещё одной группки преподавателей, которая, оказывается, стояла в глубине рекреации, и направился к Иту.

– Драка случилась, Итгар Вааганович, – громко произнес он. – Там этот… Пол Фламма, а брат к нему никого не подпускает. Ни нас, ни детей.

– Какая драка? – не понял Ит. – Мне позвонили, сказали срочно приехать, я здесь. Что произошло, объясните толком?

Фрол Савельевич мрачно глянул на Ита – если бы взглядом можно было убить, он бы, наверное, по стене размазал этого чёртового докторишку, но докторишка сейчас был нужен, и поэтому Фрол Савельевич, подойдя к Иту вплотную, тихо произнес:

– Голову там, кажется, проломили младшему Фламма. А старший не даёт к нему подойти.

Ит похолодел.

– Что тут делают дети, в таком случае? – беззвучно спросил он. – Фрол Савельевич, уведите отсюда детей! Вы… вы что? Что это такое вообще?

Толпа снова качнулась вперед, потом назад, и кто-то возмущенно заорал:

– Табуреткой, сука!.. Я тебя убью, гнида! Куда табуреткой!..

– А ну пошли все вон! – заорал Ит что есть мочи. – Разойтись! Все вон пошли, сказал! Фрол Савельевич, будьте любезны, уведите… воспитанников, – отчеканил он. – Я не смогу войти, чтобы осмотреть… то, что получилось.

Минут десять ушло на то, чтобы разогнать из коридора по палатам всех, кто в нём находился, остались только педагоги. Ит, наконец, получил возможность подойти к двери, и то, что он увидел, вызвало у него сперва ужас, но уже через несколько секунд ужас превратился в дикую злость. Такую злость, от которой темнеет в глазах, и непроизвольно сжимаются кулаки.

Никто, к счастью, Полу голову не проломил, но досталось ему изрядно, по голове – в том числе. Он сидел, привалившись к стене, в углу душевой, кафельная плитка рядом с его виском была измазана кровью, и лицо тоже было в крови, и руки, и рубашка. Ян стоял, стараясь заслонить брата, и сжимал в руках белую облезлую табуретку с обломанной ногой – таких табуреток в душевой имелось десятка два, одна другой хуже.

– Ян, спокойно, – приказал Ит, подходя ближе. – Это я, Итгар Вааганович. Что случилось?

– Они… на него напали… – от перенесенного страха у Яна стучали зубы, его трясло. – Комар… они все… трубой ударили… я прогнал… они не дали… выйти… Хотели добить… я не пустил…

– Всё, они ушли, – твёрдо сказал Ит. – Пропусти меня. Ян, пропусти меня, мне надо его посмотреть. Тебя самого били?

– Нет, я был… в коридоре, я следом шел, – ответил тот.

– Вот что, – максимально спокойно начал Ит. – Иди в мой кабинет, возьми носилки. Или не так, попросил, чтобы Лаврентьич с тобой сходил. Он там стоит, увидишь. Принесите носилки, мы его сейчас отнесем ко мне.

И уже видел – сотрясение будет, ушибы будут, но, кажется, Ян прибежал вовремя, и до более серьезных травм дело не дошло, тривиально не успели. Но ведь могли. Он присел рядом с Полом на корточки. Так, а ну-ка? Кости целы, уже плюс. Удар был сильный, но скользящий – и замечательно, просто чудо, что обошлось – был бы другой угол удара, проломили бы череп запросто. Крови много, это закономерно, раны на голове всегда сильно кровят. Да и рана немаленькая, придется шить. Как же хочется поймать Комара, и… стоп. Хватит, одернул себя Ит. Поймать, и отходить так, чтобы надолго запомнил, да? Может, потом и получится. Но уж точно не сейчас. За спиной раздались шаги.

– Принесли? – не оборачиваясь, спросил Ит.

– Ага, – ответил Ян. – Итгар Вааганович, он…

– С ним всё будет в порядке, – заверил Ит, поднимаясь с колен. – Сейчас осторожно положим на носилки, отнесем ко мне, и я им займусь.

– Он жить будет? – спросил от двери Фрол Савельевич.

– Будет, – кивнул Ит. – Ничего страшного не произошло… в этот раз, но могло. Больничный я оформлю обоим братьям.

– Это почему? – нахмурился замдиректора.

– Потому что я не сиделка, – с явным удовольствием ответил Ит. – И торчать при нём двадцать четыре часа в сутки я не буду. Пусть брат следит. Первые дни ему нельзя будет вставать, у него сотрясение мозга, мне что, в туалет его водить прикажете? Лаврентьич, давай сюда носилки, и положим. Осторожно, говорю, куда?!

Через три часа дела обстояли следующим образом. Братьев Ит снова поместил в изолятор, и объяснил Яну, что дежурить будет сам, но придется иногда помогать брату, поэтому пусть Ян пока что отдохнет на соседней кровати, ночью силы пригодятся. Рану на голове Ит зашил, схему проколол – до утра Пол в себя, скорее всего, не придет, но это и к лучшему. Лежать, конечно, тому было нельзя, поэтому Ит раздобыл еще две подушки у Лаврентьича, и принес в изолятор.

– Посиди с ним, – велел он Яну. – Я скоро приду.

– А вы куда, Итгар Вааганович? – с испугом спросил тот.

– Надо, – коротко ответил Ит.

– Он не очнётся? И что делать, если он…

– Пока не очнётся. Он до утра будет спать. Посиди, я недолго.

Всё, довольно. Что бы там Ри ни говорил, наплевать. Или этот беспредел будет хотя бы частично остановлен сейчас, или дело кончится большой бедой.

Ит