– Тавариль, детка, ты ведь ни в чем не виновата, правда? Тебя заставили? Да?

Детка душераздирающе булькнула носом, категорически соглашаясь.

– Ты не могла бы описать мне тех… сотрудников? Может, случайно что-то в памяти осталось?

– Нет, я совершенно не помню разговора… Товарищ ап-Телемнар, мне так стыдно… честно-честно… Я не хотела… Ы-ы-ы-ы…

«Еще бы ты что-то запомнила, – ухмыльнулся циничный энчечекист. – Наши разработки в плане внушения и создания ложной памяти опережают аналогичные пиндостанские как минимум на полвека. Зато твой папа, деточка, должен очень хорошо запомнить тех, кто настоятельно убедил его в правильности избранного дочерью пути».

Тем временем момент прорыва слезных потоков был безнадежно упущен.

– Тави! Это что такое? Не реви! – взмолился Эрин. – Я кому сказал? Ты же – энчечекистка!

«И Дзир мне задницу отстрелит, если застанет свою девушку зареванной!»

– Ы-ы-ы-ы…

– Стыдитесь, барышня Силтиндириэн! Позор!

Тави стыдилась, но продолжала голосисто подвывать.

– Отставить рёв!

Сморкалась неудавшаяся соблазнительница тоже в носовой платок устоявшего пред её чарами Эрина, а он, оттирая от её щек подтеки туши, чувствовал себя то ли древним эльфийским патриархом, то ли воспитателем в детском саду.

– Мне так неудобно перед вами и леди Анарилотиони, так неудобно. Что она обо мне подумает теперь?

– Ничего она не подумает. Леди Анарилотиони все прекрасно понимает, – заверил кающуюся девицу следователь.

– Но ведь ей было неприятно, когда я…

– Тави, – резко прервал её Эрин. – Давай договоримся, что ты не будешь распространяться на эту тему, даже если товарищ Ушшос-Нах что-то такое говорил…

– Дзир ничего не говорил! – испугалась Тавариль. – Я сама догадалась.

– Вот и оставь свои догадки при себе. Хорошо?

– Конечно, конечно, я буду молчать…

– И что я вижу? – грозно сощурился столь некстати помянутый товарищ Дзир, заглядывая в кабинет, моментально оценивая обстановку и делая правильные выводы. – Эрин, будешь обижать Тави, я тебе отстрелю задницу, понял? – предупредил он и подмигнул хитрющим яхонтовым глазом.

Мерз-с-с-ский дроу!

Поздно вечером, уже на пути домой капитан ап-Телемнар купил букет ирисов. Просто, чтобы сделать возлюбленной приятный сюрприз, но вышло наоборот – это Нолвэндэ оставила для напарника пару сюрпризов весьма неожиданного свойства, так сказать.

Эрин обнаружил их на подходе к собственному дому, тому, который номер 12 по улице Арсенальной. Кстати, в последний момент заметил, уже распахнув дверь в подъезд. Да, да, именно их – две минные растяжки под окнами квартиры Нолвэндэ. Слава Эру, напарнице хватило ума поставить не обыкновенные, а магические мины. Не иначе, пошли на пользу бесконечные занудные лекции о технике безопасности, которыми Эрин регулярно пичкал мыслечтицу в течение последнего года.

С одной стороны, приятно думать, что девушка настолько сильно переживала о защите раненого соратника и возлюбленного, а с другой стороны, следует констатировать – паранойя все-таки передается половым путем.

А с третьей… ведь и впрямь, не зря Нолвэндэ соорудила несколько линий обороны, она чувствовала, что вампир где-то рядом, пусть и на подсознательном уровне ощущала его психополе, но не стала игнорировать неясные сигналы тревоги. Стало быть, растет в профессиональном плане.

Растяжки Эрин обезвредил: мины разрядил, а детонаторы на всякий случай спрятал.

«Теперь, чтобы получить доступ к девичьему телу, его надо сначала разминировать, – подумалось энчечекисту с грустью. – О времена, о нравы!» Но входную дверь в квартиру Нолвэндэ он все-таки на наличие еще одной растяжки проверил.

От порога в комнату вела дорожка из разбросанных вещей. Бронежилет, каска, штаны, рубашка, ботинки, носочек… А сама воительница дрыхла на диване, доверчиво обняв ствол автомата, точно своего плюшевого грифончика Мурзика. Рядом на полу Эрина дожидалась ополовиненная бутылка дорогого коньяка, присланного в подарок папой Таурендилом в честь присвоения дочери нового звания. Все по-честному – изысканный напиток пополам между напарниками. Однако взволновали капитана ап-Телемнара вовсе не коньячные флюиды, витающие в квартире, а сладко спящая девушка в маечке и одном носке. Никакие русалочьи чары не смогли бы заворожить Эрина сильнее, чем сладкая улыбка на мягких губах восхитительного сероглазого чуда по имени Нолвэндэ. Да что там говорить! От одного только вида упругой попки воспламенилась и пришла бы в ажитацию даже ледяная статуя, не говоря уже о нормальном взрослом мужчине.

Эрин осторожно отобрал у напарницы автомат, коснулся губами её губ и…

– Сначала в душ, – томно прошептала девушка, не разжимая век.

– Как скажешь, дорогая… Как пожелаешь…

И они отправились под душ, потом на диван, а когда у многострадального ложа подломилась ножка, то – на пол. И если уместно в данном случае слово «удивиться», то Эрин удивился, по-хорошему и очень сильно. Обычно не склонная к постельным экспериментам, Нолвэндэ проявила чудеса сговорчивости и… хм… сноровки, а так же озвучила все свои тайные и явные желания, причем в весьма откровенных казарменных выражениях. Видимо, подслушивала разговоры старших братьев. А может быть, генетическая память проснулась, а?

Короче, по окончании феерического праздника жизни Эрину уже не имело смысла ложиться спать. Зато отпущенное до рассвета время капитан потратил с толком: он допил коньяк, починил диван, уложил на него Нолвэндэ, навел в её обиталище относительный порядок. А так как в его собственной квартире, хоть и царил разгром, но следственные действия закончились, то энчечекист смог заглянуть туда и довольно быстро собрал в дорогу вещи.

Записку для Нол он написал заранее, стараясь думать в этот момент только о хорошем. Так. На всякий случай. Разумеется, графомажить её Нолвэндэ не станет – неэтично это, в общем-то, но вдруг невольно считает эмоциональный фон.

Оставив краткое послание возле букета ирисов, Эрин крепко-крепко поцеловал спящую девушку. Словно видел ее в последний раз. А то ведь, при таком обилии трупов, никто не мог дать никаких гарантий, что дело выгорит…

Эрин осторожно закрыл дверь и вышел под мелкий моросящий дождик, все же надеясь вернуться к Нол победителем. Как известно – победителей не судят!

Билеты удалось взять только на «Стремительный Домкрат», который обычно не столько едет, сколько притормаживает возле каждого столба, но Эрин не привередничал. Какая разница, если он почти всю дорогу беспробудно дрых, наверстывая упущенные часы отдыха за последние тревожные дни. Не мучила его совесть, а также дурные предчувствия и прочая метафизика. Эльф просто упал лицом в жиденькую казенную подушку и отключился. Благо, купе с ним делил только погруженный в свои думы старый гном, не выпускавший из рук журнал «Наше дело горное». А чего терзаться раньше времени, и, как любила говаривать закадычная подруга Эриновой мамы – гоблинша тетя Бася, «дергать себя за шиньон»? Бастилия Роялиевна, помнится, знала толк в жизненных радостях: варила потрясающий самогон из остатков абрикосового варенья и понапрасну нервы себе не трепала.