К слову сказать, они не только обещали, а, вопреки традиционной манере Запада обещать, но ничего не делать, очень даже деятельно готовились помочь Финляндии в ее походе против СССР. В частности, уже в период западной кампании германские войска захватили в одном из брошенных французским генералитетом штабных поездов целую папку с грифом «TRES SECRET», на которой красовалась надпись «ATTAQUE AERTENNE DU PETROLE DU CAUCASE. Liaison effectue аи G. Q. C. Нелеп 1е avril 1940». В переводе с французского языка это означало «Совершенно секретно. Воздушный удар по нефтяным месторождениям Кавказа. Верховное командование ВВС, апрель 1940 года». А в папке соответствующие документы и карты намеченных для бомбардировок целей, что, как ожидали англо-французские мерзавцы, «окажет решающее воздействие на боеспособность советской армии и жизни населения». Чуть позже гитлеровцы не без юмора опубликовали эти документы. Для сведения — в те времена более 86,5 % добычи советской нефти и нефтепереработки было сосредоточено в Закавказье (Запад никогда не понимал, что это за термин — «Закавказье» — и потому называл этот легион на свой лад — Кавказ), бакинские нефтепромыслы давали 80 % пригодной для переработки на авиабензин нефти, 90 % керосина и 96 % всего бензина, производившихся в СССР. Англо-французские планы по нанесению бомбовых ударов по указанным районам СССР тогда сорвались в связи с успешным окончанием Советским Союзом упомянутой войны и заключением мирного договора с Финляндией. Кстати говоря, Сталин и требовал-то скорейшего окончания этой войны, исходя из этого факта — Ведь разведка и тогда докладывала ему об этих планах. Эти материалы были опубликованы и в газете «Известия» летом 1940 г., что вызвало тихую дипломатическую панику, так как по документам выходило, что Турция дала молчаливое согласие на пролет самолетов англо-французской коалиции через сбою территорию. Со своей стороны, СССР устроил не тихую панику, а форменный дипломатический демарш в весьма резких формах и выражениях. Вплоть до того, что Молотов учинил фактически допрос турецкому послу, зачем ему понадобилось наводить у американского посла в Москве Штейнгардта справки о слабых местах советской системы противопожарной безопасности в Баку[239]. Кроме того, было установлено, что Великобритания и Франция пытались договориться также и с иранским шахом о пролете самолетов своей коалиции через территорию Ирана[240].

Но если Вы думаете, что англичане и французы огораничились тогда только планами воздушных бомбардировок нефтяных районов СССР, то вы сильно заблуждаетесь. Мало кому известно, что эти подонки готовили и захват имевшего колоссальное стратегическое значение Беломорско-Балтийского канала (ББК). Запад прекрасно понимал значение ББК для обороны Советского Союза. И когда В 1940 г. Англия и Франция готовились в порядке оказания помощи Финляндии высадить десант на севере СССР[241], то командующий французским флотом адрмирал Ж. Дарлан настаивал на захвате канала неповрежденным, считая его использование союзниками ключом для захвата Ленинграда. Финны же в свою очередь во всех своик оперативных планах предусматривали либо захват канала, либо вывод из строя его основных сооружений. Они также считали ББК главной опорой советской власти в Карелии. Впоследствии и гитлеровское командование аналогичным образом придало огромное значение захвату ББК. Еще в мае 1941 г. военно-морской атташе Германии в Москве Н. Баумбак с тревогой информировал свое берлинское руководство, что «Балтийский и Северный флоты русских благодаря Беломорскому каналу служат резервом друг для друга». Проницательный был атташе. Все так и случилось. В коде Великой Отечественной войны ББК сыграл колоссальную роль как в обороне Ленинграда, так и в удержании Советского Заполярья.

Вот именно ради этого и была осуществлена артиллерийская провокация в Майниле. И то, что это была провокация, подтвердил лично «фюрер» Финляндии — Карл Густав Маннергейм. Из его мемуаров однозначно вытекает, что не СССР, а именно Финляндия встала на тропу войны. Посмотрите, что и как происходило.

Приглашение прибыть в Москву на переговоры Кремль сделал 5 октября. А уже 6 октября финские войска стали выдвигаться на исходные рубежи. Это было четко зафиксировано советскими разведслужбами. 10 октября в Финляндии началась не только скрытая мобилизация, но и эвакуация жителей из приграничной зоны. 11 октября, то есть в день прибытия финской делегации в Москву, в Финляндии была объявлена мобилизация резервистов. И пока Сталин более месяца пытался нормальным языком уговорить финскую делегацию серьезно рассмотреть солидные советские предложения, финская сторона осуществила полную эвакуацию населения из приграничной зоны, успешно провела мобилизацию и довела численность своей армии до 500 тысяч человек. Маннергейм так и указывает в своих мемуарах, что «первый раунд был за нами (т. е. Финляндией. — А. М.). Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном состоянии перебросить к фронту (обратите внимание — боевых действий еще ни одна из сторон не начинала, а Маннергейм, описывая действия в предшествовавший 26 ноября период, употребил термин военного времени — «фронт». — А.М.). Мы получили достаточно времени — 4 — 6 недель — для боевой подготовки войск, знакомства их с местностью, для продолжения строительства полевых укреплений, подготовки разрушительных работ, а также для установки мин и организации минных полей»[242]. Кстати, о минировании, например, территориальных вод Финляндии ее правительство объявило еще 25 октября.

Далее не хватало только искры. Ее не хватало хотя бы по той простой причине, что финское командование находилось под «обаянием» германской стратегии превентивной войны, один из основных вариантов которой предусматривал провоцирование противоположной стороны на ответный удар, что позволяло представить спровоцировавшую конфликт сторону в качестве «жертвы агрессии», но тут же перейти от обороны к наступлению. Автором этого варианта был один из наиболее авторитетных военных теоретиков и практиков германского генералитета, впоследствии, при нападении на СССР, командующий группой армий «Север» фон Лееб. Именно этот замысел и был отражен в финских военных планах, о чем говорилось выше. Правда, другие финские документы засвидетельствовали, что «командование финляндской армии окончательно отказалось от этих планов лишь через неделю после начала "зимней" войны, поскольку группировка Красной Армии на этом направлении оказалась неожиданно мощной»[243]. То есть все-таки попытались реализовать именно вышеописанный сценарий. Просто не вышло.