Орлица забеспокоилась — ее разум находился с моим в тесной ментальной связи, и моя неуверенность потихоньку передалась и ей. Подобное состояние было орлице совершенно не присуще — если ей хотелось кушать, она охотилась, если ей хотелось отдыхать, она садилась и отдыхала. Всяческие метания были ей несвойственны и сильно ее раздражали. Пожалуй, впервые за весь полет я почувствовал со стороны своего «летучего коня» явное недовольство наездником. А еще я почувствовал, что если сильно орлицу достану, то избавиться от моего диктата она сможет без особого труда. Определенно, не стоило обманываться насчет собственного превосходства — я управлял орлицей только потому, что она мне это разрешала.

Я постарался успокоиться и мыслить логически. Во-первых, спускаться и выяснять, на Таоре ли я, — бессмысленно. Что бы ни выяснилось в результате, я все равно окажусь в заведомо худшем положении, чем сейчас. Таким образом, вариантов всего два — продолжать лететь в поисках людей или возвращаться в замок. Допустим, я на Таоре. Тогда возвращаться назад будет смертельной ошибкой — такого редкостного сплава глупости, недальновидности и невезения мне Урсай не простит. Если же я не на Таоре, то возвращение вовсе не гарантирует мне жизнь. Даже если допустить, что мой добрый учитель закроет глаза на мои безобразия, остается еще экзамен… Решено, летим дальше.

Мы долетели до холмов. Здесь природа тоже не отличалась особым разнообразием, но все же не была такой безжизненной, как у берегов соленого озера. Местами зеленели островки деревьев, сверкающими нитками поблескивали вытекающие из гор ручьи. Орлица наметанным взглядом приметила несколько коричневых фигурок на склонах холмов — она не прочь была перекусить. В голове у меня нарисовалась картинка, как моя птичка, сложив крылья и выставив когти, камнем падает с небес, и я постарался побыстрее перевести ее мысли на что-нибудь другое. Допустим, если я захочу пить. Легкое недоумение. Вон сколько ручьев, садись возле любого и пей. Лучше — повыше, взлетать удобнее будет. Нет, не то. Я представил широкую полноводную реку. Ага, есть такое — дальше, впереди. Как далеко? Достаточно далеко. А во-о-о-он тот козлик определенно напрашивается стать нашим обедом. Ну уж нет! Мы повернули и направились в степь наискосок от линии гор, причем повернуть было довольно сложно. Я ощутил себя неумелым всадником на строптивом коне, как оно, в сущности, и было. К счастью, орлица была незлопамятной — стоило холмам с пасущейся на них дичью скрыться вдали, как моя хищница поуспокоилась и перестала настаивать на немедленном обеде. Хотя она была не так уж не права — солнце уже перевалило за полдень. Интересно, вернулся ли Урсай?

Еще одна неприятность выяснилась, когда мы отдалились от гор ли на полсотни — здесь было намного сложнее летать. Если в горах и предгорьях орлица быстро находила восходящие потоки и легко набирала высоту, то в степи с этим оказалось намного сложнее. Поначалу я не беспокоился, а просто наслаждался длительным парением в спокойном воздухе, без всяких кульбитов и головокружительных спиралей. До меня даже не сразу дошло беспокойство орлицы. Ей здесь не нравилось, и еще меньше ей нравилась идея углубляться дальше в степь. Через некоторое время я заметил, что земля стала неуклонно приближаться. Мы немного помахали крыльями, но без особого энтузиазма — высота не набиралась, а мышцы быстро уставали. Это птице не нравилось — с ослабевшими крыльями тяжело летать в неспокойном горном воздухе и охотиться тоже опасно — можно не выдержать нагрузок в конце пикирования. А уставать на голодный желудок — вообще последнее дело. Я-орлица все чаще с нехорошим интересом начал поглядывать на неудобный груз на своей левой ноге. Пока мне удавалось удерживаться от опасных действий, но, святые Девять, как же затекла нога! Наконец терпение моего коня лопнуло и орлица, совершенно не обращая внимания на мои попытки помешать ей, плавно развернулась на обратный курс. Что ж, видимо, полетов на сегодня хватит. Надеюсь, я смогу убедить ее совершить посадку, и сделать это не для того, чтобы пообедать мной.

Я уже собирался направить орлицу вниз, но тут она наткнулась на восходящий поток. Он едва ощущался, и я даже не сразу понял, почему это мы вдруг начали кружиться на месте. В горах это проявлялось совсем по-другому — потоком тащило вверх так, что желудок подпрыгивал, как мячик на веревочке. А тут мне-человеку пришлось долго прислушиваться к ощущениям меня-птицы, чтобы понять: мы поднимаемся. Но как медленно мы это делали! Я потерял счет времени, совершенно измотался, и у меня уже голова кружилась, как тележное колесо, когда орлица выкрикнула что-то протяжно-тоскливое и снова перешла в прямолинейный полет. Прямо надо мной и вокруг меня вились лениво клубящиеся клочки густого тумана. Несколько раз взмахнув крыльями, орлица миновала их, и, обернувшись, я увидел небольшое прозрачное облачко. Вот это да! Даже несмотря на усталость, я почувствовал немалое воодушевление. Кто еще может похвастаться, что побывал в облаке? У редкого мага хватит сил, чтобы левитировать на такую высоту, и у еще более редкого возникнет такое желание. Я с неким подъемом в душе огляделся — казалось, весь мир расстилается подо мной, как гигантский глобус. Справа горизонт терялся в дымке, слева темным облаком виднелись горы, впереди степь переходила в ту же дымку, но сквозь нее отчетливо виднелась вьющаяся светлая нить. Река! Мы долетели! Орлица даже не стала сопротивляться, когда я уверенно направил ее к своей цели.

До реки оказалось намного дальше, чем казалось поначалу. Мы потеряли всю набранную высоту и почти все воодушевление, пока нить превращалась в ленту, в полосу и наконец раскинулась под нами мощным полноводным руслом. Река внушала уважение. Слепая мощь мутного бурного потока ощущалась даже с нашей немалой еще высоты. Туман мельчайших капелек висел над перекатами, сияя под солнцем множеством радуг. Я удивился — степь внизу казалась совершенно плоской, и подобное поведение реки явилось для меня немалой неожиданностью. Пожалуй, надо внести коррективы в свой план. Особенно в ту часть, которая предполагала строительство из всякого хлама плота и сплав на нем вниз по течению. Дыхание реки ощущалось даже на высоте — свежесть и капельки воды долетали до нас с порывами ветра, и орлица недовольно отвернула в сторону. Проклятие, мы слишком низко! Памятуя о недавних выходках моей птички, я начал присматривать место для посадки — пожалуй, пришла пора переходить на пеший способ передвижения. А так хотелось пролететь вдоль реки… может, здесь найдется восходящий поток? И тут удача наконец улыбнулась мне.

Пара десятков одинаковых темных треугольников на берегу, расположенных в геометрически правильном порядке, вряд ли могли быть естественными образованиями. Во время моего полета я раз десять принимал какой-нибудь каприз природы за творение человеческих рук, но одного пристального взгляда меня-орлицы хватало, чтобы перестать себя обманывать. Но на этот раз ошибиться я не мог. Это деревня! Слава Девяти, я спасен! Я-орлица испустил протяжный радостный клекот, и не успел он замолкнуть, как на площадке в центре круга, образованного хижинами, начали суетиться маленькие, но хорошо различимые темные фигурки. Люди!

«Вниз», — скомандовал я орлице, в последний момент сообразив, что посадку лучше совершить подальше от деревни. Мало ли что они подумают? Одного завалящего мага или пары хороших лучников будет вполне достаточно для бесславного окончания моего путешествия. Да и просто незачем людей пугать.