Не то чтобы они хотели, чтобы она разговаривала; с раннего утра до поздней ночи она нагружала свои руки, разрабатывая и сшивая предметы одежды, которые, как предполагалось, заманивали в ловушку рыцарей в томящееся от любви сокровище тел, занимающих их.

Манди могла рассказать женщинам все относительно характера людей, которые участвовали в турнирных состязаниях, но это могло также сказать слишком многое о собственном прошлом, а они только посчитали бы ее занудой и все равно отказались бы прислушаться к ее предупреждениям. Турнир Амона де Ругона добавлял острых специй в мирное застоявшееся существование в их повседневной жизни, и они были рады максимально использовать каждый опасный момент.

Манди заплела волосы и покрыла их платом кремового полотна. Она уговорила Флориана, чтобы он отложил свою игрушку для того, чтобы она могла украсить и его тоже.

С младенчества Флориан гулял самостоятельно, выбирал то, с чем хочется поиграть, и немного важничал. Теперь он уже носил не младенческие блузы и чепчики, а настоящую одежду — полотняные штаны и крошечную полосатую рубашку, скрытую под нарядной туникой, такой же зеленой, как платье матери, и украшенной желтовато-коричневым шнурком. На ногах — мягкие башмачки, которые она сшила сама из двух слоев овчины. Он выглядел восхитительным, но Манди знала по собственному опыту, как обманчив может быть вид.

Она взяла его в зал и, так как еда до начала мессы не запрещалась младенцу, нашла ему кусочек хлеба и чашку пахты. Зал медленно пробуждался к жизни. Котел начал кипеть в очаге, и женщина помешивала в нем грубой деревянной ложкой. На высоком столе запятнанная накануне скатерть все еще закрывала столешницу, оплавленные огарки свеч были все еще в гнездах, и бутылки, и кубки для питья стояли на столе лорда Амона. Зевающая женщина разбирала завалы в темпе улитки. Манди заметила, моргнув от удивления, что Амон оставил одну из своих драгоценных книг на помосте. Очевидно, он хорошо приложился к своему кубку вчера, потому что обычно тщательно и ревниво заботился о своей маленькой коллекции книг, даже старался хранить ее под замком в недоступном ящике в его личных покоях.

Манди оставила Флориана и принесла книгу. Она была переплетена в кожу с рельефной золотой пластиной. Верхняя пластина украшена замечательной инкрустацией из слоновой кости. Пальцы Манди проследили инкрустированный переплет с осязательным восхищением.

Служанка посмотрела на нее.

— Я передам книгу лорду Амону. — Манди держала подбородок высоко и говорила властно.

— Да, госпожа. — Девица снимала натеки воска с подсвечников. Она орудовала острием маленького ножа, сосредоточив внимание на работе.

Место Манди в замковой иерархии было неопределенным. С одной стороны, она появилась в Лаву беременная и одна, ее предыдущая жизнь была связана с турнирами. Обычные слуги расценили такой факт в ее биографии с высокомерием и презрением. С другой стороны, Манди стала компаньонкой леди Элайн, лучшей швеей, которую когда-либо видели, и, очевидно, благородной крови. Поэтому они обращались с ней с предостережением и холодной вежливостью.

Манди вздохнула и отступила к нижнему помосту, сев около сына.

— Что это? — Он направил влажный, измазанный крошками палец.

— Книга. Нет, не трогай. Я покажу тебе. Это называется страницы, а эти темные загогулины — буквы; они рассказывают историю.

— Историю? — Флориан ухватился за обнадеживающее слово.

Манди листала страницы с большой осторожностью. Это был рассказ о короле Артуре, написанный на французском языке и полный технических деталей относительно соперников и искусства войны. Возможно, это было познавательно для мужчины, но раздражало женщину и совершенно не подходило младенцу возраста Флориана. И все же поток слов увлек ее. Мысленным взором она видела пальцы Александра, держащие стилос, тонкое движение его руки через лист пергамента и ее собственные неуклюжие попытки подражать.

— Позже, — сказала она, виновато признавая, что это слово, казалось, было одним из наиболее распространенных в ее словаре. Позже и позже, пока это не становилось слишком поздно.

— Палатки, — сказал Флориан твердо, подумав, что мать отложила книгу, чтобы взять его погулять. — Смотреть палатки.

— Ах, вы собираетесь украсть, — объявил Амон тоном, который вроде был весел, но с легким оттенком гнева и беспокойства. — Моя книга, если угодно…

Манди подскочила и повернулась виновато, представ перед ним.

Его каштановые волосы были влажными от утреннего туалета, и на подбородке виднелся крошечный порез, где цирюльник сделал неверное движение.

— Я… я сожалею, — запнулась она. — Я увидела, что вы оставили ее на высоком столе, и мне стало любопытно. Я никогда на самом деле не видела такую книгу прежде. В церкви есть Библия, конечно, но только священнику позволяют читать из нее. — Она погладила рукой по великолепному переплету и осторожно вручила книгу, с задумчивостью в глазах.

— О, вы умеете читать, не так ли?

Она кивнула и покраснела под его взглядом.

Небольшой прищур его глаз, движения губ заставили ее пульс ускориться. Амон красив, обладает харизмой лидера и несколько увлечен игрой с огнем.

— Не слишком хорошо, мой лорд. Я читала, но мне предоставлялось мало возможностей.

— Это можно быстро исправить, — сказал он мягко.

Манди направила свой взгляд на помост, не смея встретиться с его глазами.

— Что можно быстро исправить? — прервала Элайн, присоединяясь к ним. Хотя на ее губах блуждала улыбка, она не достигала глаз, в которых сквозило подозрение.

— Ее недостаток — в возможности читать, — сказал Амон, подавая книгу жене. — Я оставил книгу в зале и нашел ее рассматривающей. Она, очевидно, знает, как оценить такую прекрасную вещь. — Его тон теперь стал слегка колючим. — Как я продолжаю говорить вам, имеются люди в Божьем мире, которые читают ради удовольствия, приносимого чтением.

— О, действительно, — сказала ласково Элайн. — А я продолжаю говорить, что вы как были задницей, так ею и остались, хоть и грамотной.

Крайне обеспокоенная ситуацией, Манди поднялась на ноги и взяла Флориана на руки.

— Я прошу вашей милости, — сказала она, затаив дыхание. — Сын просил меня показать шатры. Я не могу задерживаться. — И она ретировалась, слушая биение своего сердца в груди и с все еще горящими щеками.

Несмотря на то, что она видела игру Амона, это не защищало ее тело от ответа на его привлекательность. Она чувствовала опасность, потому что ответила так же Александру, и это стало для нее катастрофой. Амон только дразнил, исследуя, как далеко он мог расширять границы игры, прежде чем получит отпор, но его поведение могло стать опасным для стабильности ее жизни. Элайн, при всем ее великодушии, была отчаянно ревнива и, если бы она решила, что Манди представляет угрозу, не задумываясь, вышвырнула бы ее.

Манди запыхалась и перешла на более умеренный темп, пока преодолевала внутренний двор и шла через нижний двор к воротам замка.