— Я все еще машу мечом перед соломенными чучелами, — сказал он, — и никогда не буду столь же великим, как Маршалл.

— Но ты проделал большой путь за короткое время. — Взгляд Харви остановился на улыбке, которая заиграла на лице Александра. — Ты все еще ездишь по турнирам?

— Я побывал на нескольких, ища сведения о Манди и оплачивая долги. Что касается Уильяма Маршалла, то мне предоставили место в его свите. Он видел меня на турнире в Солсбери в прошлом месяце и предложил мне место. Отсюда я еду в Лонгвилль, чтобы присоединиться к нему.

Глаза Харви сверкнули, и он показал, сколько в его характере осталось от воина, поскольку он дал Александру здоровенного тумака в плечо.

— Ближайшее окружение самого Маршалла! Зубы Бога, ты удачливый ублюдок!

— Ты так и перед аббатом выражаешься? — спросил Александр невинно, потирая ушибленное плечо.

— Его здесь нет, — небрежно отмахнулся Харви и покачал головой. — Уильям Маршалл, прямо не могу поверить.

— Так же как и я первое время. — Александр усмехнулся. — Но это было больше, чем просто удача.

Он рассказал Харви о турнире в Солсбери и празднестве, которое последовало за схватками. Он также рассказал ему о событиях более отдаленного прошлого, злосчастном рыцарском поединке против ле Буше и о великодушии Осгара.

— Я расплатился с ним, но полагаю, что он был удивлен видеть меня. Он думал, что эти деньги ушли навсегда. — Александр провел рукой по лицу. — У него нет никаких новостей о Манди. Ее не было ни в одном лагере, которые он посетил, и никто из женщин тоже не знал ничего. Как будто она исчезла с лица земли. Я молился о ее спасении; снова и снова я принимал епитимью, но это не приносит никакого облегчения.

Харви хмыкнул.

— Ты был дураком, похотливым, глупым дураком, — сказал он без злобы. — Я был не лучше. Если бы я не кувыркался тогда с лагерной потаскушкой, я бы предотвратил любую случайность.

Александр отпил вино.

— Я полагаю, что она жива, — пробормотал он, — и не хочет быть найденной. Она написала достаточно в своей прощальной записке. Когда-то она сказала мне, что станет большой леди в шелковых нарядах и окруженной слугами. Кто знает, не достигла ли она своей мечты.

Он взболтал вино в кубке и выпил.

— Жаль, что каждое желание имеет цену, — сказал Харви, потирая обрубок ноги. — И всякую цену должно платить.

УЭЛЬСКАЯ ГРАНИЦА,

ОСЕНЬ 1197 ГОДА

Первый ожесточенный ветер осени швырнул язвительные плети дождя в лицо Александра и заставил его согнуться в седле. Опустив голову, поджав хвост, струящийся между задними ногами, Самсон пробивался через возрастающий шторм.

Когда, они утром выехали из Торнбери, погода была просто чудесная — бодрящий бриз, преследующий косматое облако по бледно-синему небу и покрывающий рябью воды устья Северна. Теперь, в сумраке, вся синева была поглощена тьмой, и бриз стал ветром, который теперь угрожал превратиться в бурю. Он ревел среди деревьев с обеих сторон дороги подобно дикому зверю, срывая мириады листьев с ветвей и рассеивая их в темной дали.

Александр подумал о том, чтобы остановиться и найти защиту среди деревьев, но после краткого размышления он решил поспешить в Чепстоу. Даже если он прибудет после наступления темноты, он будет иметь приличную еду и ночлег. Чепстоу был частью владений Уильяма Маршалла, и Александр имел послание от графа к его кастеляну. Лорд Уильям использовал Александра в качестве курьера последним летом, и Чепстоу был только одним из мест на маршруте. Были еще богатые южные поместья Кэвершем и Оксон, расцветшие от обильных урожаев последних лет. Оттуда он поехал к владениям тещи Маршалла в Вестон, чтобы доставить семейные письма графине, и после краткого отдыха, данного себе и Самсону, двинулся дальше на запад к Бристолю и через Северн к Чепстоу. Оттуда он направлялся в Пемброук, чтобы затем присоединиться к Маршаллу в Нормандии.

Жизнь Александра в поместьях Маршалла не менялась, никогда не становилась унылой и была заполнена с рассвета до заката задачами и требованиями. Рабочая лошадка, сам не способный сидеть без движения, лорд Уильям требовал того же самого от своих рыцарей. Если Александр не выполнял обязанности эскорта, обеспечивая защиту, или не разъезжал как посыльный, то был занят с пером и пергаментом, действуя как еще один писец в загруженной администрации Маршалла. Даже во время его символического досуга Александра вызывали, чтобы он играл и пел, или маленькие сыновья Маршалла хотели кататься на спине Самсона и нападать с деревянными мечами и щитами. Дни не становились чрезмерно длинными.

Александр поглядел на темнеющее небо и нахмурился. В конце концов, еще не очень поздно.

Все это время, даже замерзая, промокая и голодая, как бывало, Александр никогда не был настолько доволен жизнью. Он имел перспективы и цели достойные, которые приносили плоды — одобрение Маршалла, и позволяли гордиться хорошо исполненными заданиями. В двадцать два года путь, по которому он путешествовал и физически, и мысленно, увез его далеко от испуганного, непокорного мальчика, который сбежал из стен монастыря. Тот мальчик был все еще с ним, но его черты были уже неясны, и размытый след тех прежних эмоций не отзывался ничем больше; чем случайным приступом боли.

Перед глазами возникли стены замшелого замка на фоне тяжелого облака. Взгроможденный на узком горном хребте выше реки Уэй прямоугольный замок Чепстоу простоял почти сто тридцать лет. Построенный последователем Завоевателя как часть линии защиты, удерживающей Уэльс, он выполнил свою функцию настолько хорошо, что никогда не был серьезно оспорен. Крутой овраг на одной стороне и резкое снижение к реке — на другой обеспечили его неприступность. Он никогда не мог бы соперничать с Шато-Гайяром, замком Ричарда, по великолепию и устройству, но строгий, твердый Чепстоу стал неотъемлемой частью пейзажа.

Александр щелкнул языком Самсону, и ободренный конь перешел от медленного шага к оживленному аллюру. Позади него жидкая грязь расступалась на мгновение и затем сравнивалась снова. Дорога расширилась, но ее поверхность напоминала студень из грязи.

Из замка просачивались запахи дыма от огня, на котором готовили, и среди прочих запахов — аппетитный аромат жирной баранины и лука.

Стража появилась из своих убежищ, чтобы преградить путь, когда он проехал через ворота и вступил в более низкий внутренний двор. Хотя он был одинокий рыцарь, он мог иметь сообщников, скрывающихся в темноте снаружи, и так как это была пограничная крепость, в шатком мире с уэльскими соседями, никакие возможности не следовало исключать. Удовлетворенные зелено-желтыми цветами Маршалла на щите Александра и графской печатью на разрешении, они направили его к конюшне. Больше никто из слуг его не сопровождал, чтобы помочь позаботиться о лошади, поскольку они уже были заняты сопровождением полдюжины других вновь прибывших, удаляя с них грязь и протирая их.