Что происходило в течение следующих полутора часов, Мартен потом вряд ли смог бы вспомнить в подробностях. Они заказали еду, официант принес еще вина, а Клементина, как и накануне, попросила, чтобы он называл ее просто Клем.

Чуть позже, когда они закончили есть и официант уносил пустые тарелки, Клем поднесла руку к горлу и расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Всего лишь одну пуговицу, но ничего сексуальнее Мартен в жизни не видел. И может быть, именно это вкупе с «шатонеф» довершило остальное. В считанные минуты они перешли на «ты», а их разговор свернулся на секс, и Клем Симпсон сделала два заявления, после которых Николас почти перестал что-либо соображать. Первое она сделала с широкой улыбкой Чеширского кота:

— Я люблю лежать на спине, и чтобы всю работу делал мужчина.

Второе касалось размера ее грудей:

— Они на самом деле большущие, можешь мне поверить.

Ни о каком И.М. Мартен уже не думал и окончательно утратил контроль над собой, когда она с восхитительным бесстыдством фактически предложила ему себя, задав невинный, казалось бы, вопрос:

— Что ты делаешь сегодня вечером?

Ответа на этот вопрос не требовалось, и вскоре они уже входили в его номер в «Хэмпстед холидей инн».

3.52

По крайней мере сейчас они уже не были покрыты потом. Душ освежил их, хотя не помешал в четвертый раз за последние сорок минут заняться любовью; до этого трижды одновременный оргазм настигал их на огромной, словно футбольное поле, кровати. Они ласкали друг друга, затем женщина опустилась на колени, взяла в рот его член… Когда он уже был почти готов, Клем вдруг остановилась, развернулась и, подставив зад, потребовала:

— А теперь хочу так! Да, да, Николас, трахни меня сзади, по-собачьи!

Разумеемся, он не заставил долго себя упрашивать.

Теперь они лежали обнаженные в предрассветных сумерках, глядя то в потолок, то друг на друга, и он играл с ее соском. Груди у Клементины действительно оказались огромными, как она и говорила, каждая едва помещалась в его ладонях.

Ему очень нравились коричневые круги вокруг ее сосков — большие, с восхитительными пупырышками, которые набухали, когда он ласкал их языком. И тогда у него вновь возникала эрекция, причем такая, какой он раньше никогда не испытывал… Но помимо обычной похоти он испытывал и восхищение. Такую женщину он встретил впервые — ироничная, насмешливая, сексуальная, смелая в своих желаниях.

И вот теперь они лежали рядом, на все еще влажных от пота простынях, и Мартен размышлял: поверила ли Клем той истории, которую он для нее сочинил по поводу своих еще не до конца зарубцевавшихся ран на бедре, плече и предплечье. Впрочем, над объяснением их происхождения Николас размышлял еще до отлета в Лондон, не исключая возможности того, что их могут увидеть, когда он окажется либо в гимнастическом зале, либо на приеме у врача, либо, как сейчас, в кровати с красивой женщиной.

Легенда была такова. После колледжа он хотел поступить на юридический факультет, но состояние Ребекки требовало, чтобы он нашел постоянную и стабильную работу. Его приятель, который работал в телевизионном бизнесе, нашел для него работу в небольшой продюсерской компании. Позже он дослужился до должности младшего продюсера и участвовал в съемках телевизионного шоу в стиле «экшн». Тогда-то и произошел несчастный случай. По недосмотру реквизитора взорвался газовый баллон, и несколько осколков, шрапнелью разлетевшихся по помещению, угодили в него. В результате он попал в больницу. Была в этом происшествии и светлая сторона: страховая компания выплатила ему довольно значительную сумму, которой хватило на то, чтобы перебраться в Англию и устроить Ребекку в клинику «Бэлмор». Ему давно хотелось обосноваться в Лондоне, вот только финансовые проблемы мешали осуществить это желание.

— Ну и что ты намерен делать теперь? — спросила Клем, перевернувшись на живот и глядя на Мартена. — Все-таки попробуешь поступить на юрфак?

— Нет, — ответил он и облегченно улыбнулся. Она все же поверила ему, по крайней мере такой вывод можно было сделать из заданного ею вопроса. — Мне… — он умолк, тщательно подбирая слова, — мне это уже не интересно.

— В таком случае чем же ты займешься?

— Еще не знаю.

Женщина приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

— А о чем ты мечтал до того, как тебе пришлось взять на себя заботы о Ребекке? Какой ты хотел видеть свою жизнь?

— О чем мечтал?

— Ну да. — В ее глазах появились искорки.

— А почему ты считаешь, что я о чем-то мечтал?

— Мечты есть у каждого человека.

Николас Мартен смотрел на Клем, а она в свою очередь смотрела на него, ожидая ответа на свой вопрос. И он вдруг почувствовал, что ей не безразлично, что творится в его душе.

— О чем ты мечтал, Николас? — снова спросила она и улыбнулась. — Расскажи мне.

— Ты хочешь знать, чем я хотел заниматься в жизни?

— Да.

— Садами.

Клементина Симпсон, совершенно голая, лежащая в четыре часа дня на кровати в номере гостиницы «Хэмпстед холидей инн», испуганно уставилась на него, словно он вдруг превратился на ее глазах в сказочное чудище.

— Садами?

— Я с детских лет восхищался классическими садами, парковой архитектурой. Не знаю почему. Я даже книги об этом собирал. Меня тянуло в такие места, как Версаль, Тюильри… Я был словно околдован. — Мартен улыбнулся. — Сады в стиле дзен, что окружают храмы или императорский дворец вблизи Киото. А вчера я гулял в Кенсингтонском саду. Восхитительно!

— Расскажи поподробнее.

— Зачем?

— Расскажи, и все!

— Ну ладно, — пожал плечами Мартен. — Я поступил в университет в Сан-Луис-Обиспо, это городок на калифорнийском побережье, между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Поступил на факультет, где помимо всего прочего преподавали курс парковой архитектуры, и…

Он умолк, сообразив, что не может рассказать Клем про убийство его родителей и о том, что он неожиданно для самого себя перевелся в университет Южной Калифорнии, поскольку вслед за этим ему пришлось бы рассказать и о том, что происходило в его жизни дальше. Но, быстро сориентировавшись, Николас продолжил свой рассказ, в котором уже не было ни единого слова правды:

— Ребекка жила неподалеку от меня. Я снимал ей квартиру в доме около студенческого городка. Когда она заболела, я решил, что лучшим местом для нее является Лос-Анджелес, поэтому, чтобы находиться рядом с ней, я перевелся в университет Южной Калифорнии в Лос-Анджелесе. В качестве основного предмета я избрал английский язык, поскольку для меня это был самый простой способ оказаться в университете. Но еще раньше я успел поучиться на курсах в школе искусств и архитектуры.