– Давно...

– Сколько лет, сколько зим... И сколько из них на зоне... Да ты не напрягайся, все это в прошлом... Кто старое помянет, тому глаз вон... Забудем?..

– Забудем... – медленно и с удивлением проговорила она.

Наверняка наезда ждала. А он к ней по-доброму...

– Что тут у вас стряслось?

– Да отец с мамой ходил меня встречать, – Олеся начала растормаживаться. – Машину здесь бросил. Приходим, а ее того, тю-тю...

– Марка машины и номер?.. – покровительственно посмотрел на ее отца Леон.

Тот засуетился, достал из кармана портмоне, вынул из него технический паспорт. Леон забрал ламинированный кусок картона и барским жестом сунул его себе в карман.

– Техпаспорт в машине будет лежать. Сегодня или завтра ее вам на блюдечке с голубой каемочкой доставят...

– Спасибо, молодой человек! – рассыпался в благодарностях отец Олеси.

Леон еще раз глянул на Олесю, подмигнул ей и растворился в толпе. Она провожала его полным изумления взглядом...

* * *

Наташа ощущала себя последней шлюхой, и это доставляло ей боль...

К Леону она относилась хорошо. Заботилась о нем, в постели вела себя с ним, как подобает любящей жене. Семейная жизнь у них ладилась – отец был доволен. Да и ей самой нравилось ощущать себя женой настоящего мужчины: сильного, уверенного в себе, облеченного властью. Только вот беда, любила она его не так сильно, как Павла Андреевича.

Павел Андреевич – ее безумие, ее сумасшествие. Их любовь была порочной с обеих сторон. Он любил свою семью, она была привязана к Леону. Они не имели права быть вместе. Но порок неудержимо тянул их друг к другу.

Первое время Павел Андреевич пытался спрятаться от нее. Иногда ему это удавалось. Но от себя ведь не убежишь. Они снова оказывались вместе. Только после их первой встречи, с тех пор как он позорно удрал от нее, они долго не сближались. Павел Андреевич боялся навлечь на себя беду, да и Наташа побаивалась Леона. И тогда она пошла на хитрость. Уговорила отца построить небольшую частную клинику, оборудовать ее по последнему слову медицинской техники и оформить на ее имя. Что и было сделано. Павел Андреевич стал главным врачом. Но и это еще не все. Из нейрохирурга он вдруг переквалифицировался в психоаналитика. Наташа не знала, насколько хорошо он может влиять на психику других людей, но с ней он творил чудеса. С ней он работал методом сексотерапии. Они запирались на ключ в его кабинете, уединялись в комнатке-закутке с раскладным диваном и предавались любовным утехам.

Ее визиты к Павлу Андреевичу считались лечебными, и никто ни в чем их заподозрить не мог. К тому же она являлась владелицей клиники, а он главным врачом. Они имели полное право встречаться на его рабочей территории...

Павел Андреевич лежал на спине и жадно курил. Ей приятно было вдыхать аромат его дорогих сигарет, смешанный с волнующим запахом разгоряченного тела.

– Мне пора. – Она нашла в себе силы подняться с постели.

Наташа оделась, привела себя в порядок. Павел Андреевич собрал постель, сунул ее в шкаф, диван вернул в исходное положение. И в комнатке на скорую руку прибрался. Никакая мелочь не должна была навести постороннего человека на мысль, что здесь недавно занимались сексом.

Для порядка она присела в кресло в его кабинете. Он занял место за своим столом.

И в это время в дверь постучали.

– Войдите!

Павел Андреевич нажал на кнопку, и задвижка, сдерживающая дверь, бесшумно отошла в сторону.

Дверь открылась, и на пороге возник Леон. Внутри у Наташи все оборвалось. Никогда еще Леон не был в этой клинике, разве только на презентации. Его лицо было бесстрастным, как всегда, и она успокоилась.

– О, я приветствую вас, Леонтий Геннадьевич!..

Радость Павла Андреевича была искренней. Еще бы ему не радоваться. Ведь если бы Леон появился здесь минут пятнадцать назад...

– Здравствуйте, Павел Андреевич. – Леон подошел к нему, протянул руку.

Он поздоровался с ним, но ладонь из руки выпускать не торопился. Мало того, с такой силой сжал ее, что на лице у Павла Андреевича проступила бледность.

– Как психическое состояние моей жены? – Он вывел его из-за стола и поставил прямо перед собой.

В его голосе ощущалась издевка.

– Ничего...

Лицо Павла Андреевича скривилось от боли.

– Сексотерапией занимаетесь?

Вопрос прозвучал как бы безобидно. Но Наташа едва не упала в обморок. Ужас сковал ее тело.

– Не понял, – Павел Андреевич изобразил искреннее удивление.

– Секс – дело святое. – Леон не злился. Напротив, он был само великодушие. На его губах играла улыбка. Но в глазах был смертельный холод. – Вы можете применять его для лечения своих пациентов... Но вы должны знать, с кем можно, а с кем нельзя... Вы же, наверное, знаете, кто я...

– Да, конечно...

– Вы знали, что я опасный человек. И тем не менее рискнули...

– Я не понимаю, о чем вы...

– Зато я понимаю... Вы рисковый человек, Павел Андреевич. Такие, как вы, принимают смерть с улыбкой... Микита!

Из-за спины Леона показался его телохранитель. В его руке появился длинный пистолет с глушителем.

Наташе стало жарко. Мысли спутались, сознание затуманилось. Она смотрела на пистолет безумными глазами. И ничего не могла сказать.

– Нет, не надо! – завизжал Павел Андреевич. – Ничего не было, клянусь вам...

– Нельзя клясться ложью... Микита!..

Телохранитель Леона навел на Павла Андреевича пистолет.

– Не надо! Пощадите!..

Леон отпустил его руку, и он бухнулся перед ним на колени. Но ничего уже не могло помочь ему – Наташа это знала.

– Может, вы, Павел Андреевич, уже не помните, каким местом прикладывались к моей жене... Так я вам сейчас напомню...

Леон подал знак, и Микита сместил ствол пистолета ниже. Выстрела Наташа не услышала. Только лязг металла, а затем дикий вопль Павла Андреевича. Пуля попала ему в причинное место... самое... Он обхватил его руками и смотрел на Леона глазами, полными ужаса и боли. На пол стекала кровь.

Наташе показалось, что она сходит с ума.

– Дорогая, нам пора! – Леон посмотрел на нее чуть ли не влюбленно.

Его сатанинское хладнокровие вселяло в нее дикий ужас. Вместо его глаз она вдруг увидела две змеи. Вот-вот они выскочат из глазниц и вопьются ей в лицо... Она находилась на грани умопомешательства.

Леон протянул ей руку, и она автоматически взялась за нее.

– Пошли, любимая, – он повел ее к выходу.