Мотоциклы с рокотом выехали на площадь, привычно разъехавшись веером и прикрывая своими пулеметами внешний и внутренний периметр оцепления.

Слащев распахнул дверцу авто и вышел.

– Ваше сиятельство! Подполковник сил специальных операций Анатолий Емец. Имею честь доложить об успешном выполнении операции. Склады взяты под охрану, угроза взрыва устранена. Потерь не имеем.

Граф пожал руку командиру десанта.

– Вы вновь блестяще провели операцию, подполковник! Благодарю вас от лица командования!

– Честь в служении!

– На благо Отчизны. Как все прошло?

Емец усмехнулся.

– В лучшем виде, ваше сиятельство! Нарочно не придумаешь. Взяли мы ночью одного фельдфебеля немецкого в качестве «языка», вдумчиво поспрашивать хотели, а он, увидев нас, сразу так обрадовался, словно родных встретил.

– Интересно. Что ж так?

– Говорит, что не хочет брать грех на душу. Мол, склады заминированы и готовы к взрыву, а на рассвете должен приехать грузовик и офицер, который, собственно, и будет командовать самим подрывом. Охрану складов должны были тут же отправить в тыл, но потом вдруг сказали, что людей мало и им придется участвовать в акции устрашения. А они простые тыловики, вчерашние бюргеры, и им такая перспектива совсем не по нраву, чтобы их потом судили как военных преступников. Тем более что в Митаве среди населения много немцев. В общем, потолковали мы с ним, и он вызвался уговорить своих сдать нам склад.

– И вы ему поверили, подполковник?

Тот пожал плечами.

– Ну, поверить, положим, не поверил, но рискнуть рискнул. Было что-то в его глазах. Он не только умирать не хотел, но и мараться тоже. Может, и вправду верующий. Или сильно осторожный. Не знаю. Но пошел он и договорился со своими. Сдали они нам объект на условиях, что, мол, они героически сражались, но силы были не равны и все такое. Чтоб, значит, не звучало в новостях, что они добровольно нам склады передали. Ну, я подумал, что ничего такого в такой просьбе нет, и дал согласие. Посидят в плену полгода-год и поедут к себе в Фатерлянд жить-поживать.

Слащев хмыкнул.

– Везет тебе, Емец, на такие чудеса. То мосты купил в Восточной Фракии, то склады в Курляндии.

– Обижаете, ваше сиятельство. За мосты, да, имел место такой факт, но за склады в Курляндии мы денег не платили. Да и не взял бы их фельдфебель. Не ради денег он. Вижу я натуру человеческую и не предлагаю того, чего он делать не станет.

– А предлагаешь то, к чему душа его стремится?

– Ну, навроде того. Алчен – предложу денег, верующий – спасение души, трусоват – жизнь, тщеславен – славу. Ничего в этом нет особо нового. Человек слаб, и нужно в нем эту слабость найти. Я и ищу.

– Молодец. Так, а что с командой и офицером тем? И где они вообще?

Подполковник указал на какой-то сарай, который охранялся полудесятком часовых.

– Ну а что там могло быть. Притаились, встретили, проводили отдыхать. Даже особо стрелять не пришлось. Гауптман немецкий, кстати, отдельно отдыхает, я его приказал особо охранять, уж больно у него в портфеле бумаги были интересные. Да и офицер он, как же ж можно держать его с солдатами? Гаагская конвенция и все такое. Мы ж не варвары.

Слащев рассмеялся.

– Да, братец, а ты еще тот рассказчик! Ну, веди, показывай трофеи.

– Ну, это мы всегда рады. Прошу, ваше сиятельство. Там есть на что посмотреть, уж поверьте моему слову. А взрыватели мы уже сняли.

Несколько минут граф осматривал склады и прикидывал, сколько здесь всего и сколько тысяч погибло бы, если бы это все взорвали.

– М-да… Вот что, Емец. Вызови сюда спецов из Военно-пропагандистского управления. Думаю, что они знают, как это все подать миру.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

– И да, готовь место под орден. Подам на тебя сегодня представление на Михаила или, если не получится протолкнуть, то как минимум на Георгия. Но я постараюсь.

– Благодарю, ваше сиятельство. Честь в служении!

– На благо Отчизны.

Италия. Рим. Квиринальский дворец. 24 сентября (7 октября) 1917 года

– Что случилось? – Маша обеспокоенно смотрела на меня. – Точнее, что еще случилось?

– Немцы прорвали фронт во Франции севернее и южнее Парижа. Есть риск окружения. Правда, пока неясно, насколько там все масштабно и плохо. Но если там все всерьез, то имеются обоснованные сомнения, что франки долго продержатся в окружении без снабжения и сидя на руинах. Там нет больших припасов. Хорошо еще, что король с мамой сейчас в Италии и мы сможем его здесь удержать от глупостей типа капитуляции. Пусть сделает то, ради чего они приехали. Пусть станет императором.

Царица прошлась по нашим апартаментам.

– Но как же мальчик будет короноваться в таких условиях? Ведь если Париж падет, то…

Киваю.

– То он должен будет продолжать войну до зримой победы, иначе он не усидит на троне. А ничто так не требует реванша, как унижение и позор. Так что в этом плане падение Парижа, как это ни парадоксально, может быть нам на руку. К тому же немцы еще глубже увязнут во Франции и у них будет меньше сил на Россию и Италию. Посему у меня к тебе просьба.

– Да, любимый.

– Вскоре приедет юный король и его мать. Постарайся наладить с ними отношения. Или не сильно испортить с его мамой, а она, насколько я знаю, стерва еще та. Пригласи пацана в Россию, расскажи про Звездный лицей, про Георгия и его банду, ну, и все такое. Судя по тому, что они все же не послушали британцев и всетаки приехали на коронацию в Рим, определенные шансы втянуть Францию в свою сферу влияния у нас есть. И раз уж Мостовский так героически и глупо погиб, спасая их, то надо ненависть к бошам и симпатии к России развивать, пока эмоции еще не остыли.

– Хорошо. А что еще не случилось?

– Возможно, это хитрая дезинформация, но есть перехваченные сведения о том, что завтра в четыре утра немцы нанесут удар в районе Лайбаха в направлении на Триест. Твой отец говорит, что такого удара оборона в том месте не выдержит. Пытаемся принять меры.

Императрица остановилась и некоторое время задумчиво смотрела в окно.

– Да, это будет очень болезненно. Начинать историю империи с крупного поражения. В Риме, в новом Риме, тут же вспомнят о позоре поражения от диких германцев в Тевтобургском лесу. Не говоря уж о том, что это сильно подорвет сами усилия отца по формированию имперской нации римлян на основе итальянцев.

– Согласен, ситуация неприятная. Но пока не смертельная. Кстати, как мама?

Маша устало опустилась в кресло и помассировала виски.

– Мама волнуется очень. И очень напугана тем, что в нас кидали бомбу, и тем, что кричал этот безумец.