Вернувшись в каюту, я застал Десмонда за созерцанием разложенной на кровати новой одежды. Со времени отъезда из Швейцарии он пребывал не в лучшем, скорее в мрачном настроении. Именно поэтому я обратился к нему с наигранной веселостью:

— Ну что, примерил, как сидит? По цвету и размеру подходит?

— Нет! Боюсь, в таком наряде я буду похож на хлыща. Боже правый, уже второй раз за всю свою проклятую жизнь я получаю благотворительную помощь в виде одежды.

— Ну и ходи на здоровье в своих лохмотьях, если тебе так больше нравится, — рассмеялся я.

— И пустить насмарку все, что ты для меня сделал?! В любом случае все это пустые хлопоты.

— Да будет тебе, Десмонд! Соберись! В последнее время ты сам на себя не похож.

— А ты чего?! — Десмонд редко употреблял бранные слова, но сейчас не сдержался. — Мое дитя отдано на попечение засушенной старой деве, которая меня ненавидит. Жена каждую ночь трахается со здоровенным итальянским ублюдком. — Десмонд схватился за голову и застонал: — О господи, я все еще люблю эту дрянь, хотя она всегда была, есть и будет сукой. А кто я?! Грязная свинья. Я присосался к тебе, точно пиявка, обошелся тебе в целое состояние, и все впустую! Эта придурочная американка никогда не даст мне петь. А если и даст, то я обязательно шлепнусь мордой в грязь.

В такой ситуации мне оставалось только одно. Что я и сделал. Я вышел из каюты, аккуратно прикрыв за собой дверь. На душе кошки скребли. Если он сломался уже сейчас, что будет дальше? Я будто сидел верхом на лошади, упорно не желавшей дойти до финиша. И тем не менее я успел здорово проголодаться и в половине первого отправился на ланч. В кают-компании меня радостно приветствовал знакомый стюард, который явно не забыл о щедрых чаевых, полученных от меня в прошлый раз.

— Неужели вы один, сэр? — печально спросил он, усаживая меня в кресло.

— Вовсе нет. Я с другом.

И именно в этот момент вошел Десмонд, причем совершенно обновленный Десмонд — чисто выбритый, умытый, причесанный, в потрясающем новым сером костюме, рубашке с мягким воротничком, в галстуке, похожем на старый добрый итонский галстук, новых коричневых ботинках ручной работы и шелковых носках. Стюард, потрясенный безупречным итальянским моего друга и его прекрасным знанием итальянских блюд, указанных в меню, принял заказ почти со священным трепетом и, осторожно пятясь, удалился.

— Алек, извини, — сказал Десмонд, разворачивая салфетку. — Правда, я ужасно сожалею. Но все. Больше такого не повторится. Обещаю.

И он действительно сдержал слово. За все путешествие он больше не впадал в мрачное отчаяние, хотя и не был прежним — легким и беззаботным Десмондом, которого я когда-то знал. Угрюмый и раздражительный, он, казалось, ушел в себя.

Дул легкий приятный ветерок, солнце светило вовсю, и Десмонд, предоставленный самому себе, в основном лежал, закрыв глаза, в шезлонге, решительно отвергая любые попытки завязать с ним дорожное знакомство. Я же старался придерживаться своего обычного распорядка: ранняя пробежка по палубе, легкие упражнения в гимнастическом зале, заплыв в бассейне и, наконец, месса и причастие в судовой церкви. После чего я был готов к сытному завтраку и длинному ленивому дню на жарком солнце. К несчастью, милый маленький падре прямо-таки прилепился ко мне. Он принадлежал к достойной всяческих похвал церковной организации в Риме, с которой я познакомился во время посещения несколько лет назад Вечного города; руководили организацией молодые священники, обучавшие бездомных мальчишек полезным ремеслам. Целью поездки падре в Америку был сбор средств в многочисленных итальянских общинах Нью-Йорка и других больших городов. И он наверняка все путешествие ходил бы за мной по пятам, если бы я не догадался пожертвовать на детей пятьдесят фунтов и доверительно шепнуть, что у меня больная печень и доктор предписал мне побольше отдыхать и поменьше говорить. Однако прежде, чем он ушел, я задал ему вопрос относительно Десмонда, вкратце описав его нынешнее состояние. И тут же получил вполне однозначный ответ.

— Он никогда не восстановит душевного спокойствия, если не вернется в лоно Церкви. Я уже много-много раз сталкивался с подобным. Коли уж ты поссорился с Всевышним, то должен переломить себя и испросить у Него прощения. Только так можно стать счастливым.

Очень скоро мы прибыли на место, шум двигателей стал стихать, и перед нашими глазами показалась статуя Свободы в нью-йоркской гавани. Как приятно сходить на берег без лишнего багажа! Держа в руках по небольшому чемоданчику, мы прошли мимо толпы пассажиров, сгрудившихся вокруг гор сундуков, колясок, кожаных сумок с клюшками для гольфа и других пожитков. На судно поднялись представители иммиграционной службы; мы же спокойно поймали такси, чтобы доехать до Пенсильванского вокзала, там мы должны были сесть на утренний поезд до Чикаго, состыкованный с экспрессом «Супершеф», где я забронировал двухместное купе.

Тем, кто знаком лишь с сугубо утилитарными современными поездами, нередко выбивающимися из графика из-за забастовок, или тем, кто привык летать самолетами, трудно даже представить себе комфорт и роскошь великолепных трансконтинентальных поездов того времени. В Чикаго мы перебрались на другой вокзал, где у платформы уже стоял «Супершеф», напоминающий мощную борзую, которая только и ждет, чтобы ее спустили с привязи. Перед пассажирами расстелили красную ковровую дорожку, и под звуки музыки — несколько нелепая, но вполне терпимая преамбула к миру Голливуда — мы вошли в вагон. Наше купе было готово к приему гостей — безупречно прибранное, со свежими салфетками на сиденьях, двумя поднятыми откидными полками, сияющей чистотой ванной и улыбчивым проводником, который поинтересовался, не желаем ли мы позавтракать. Пока мы пили кофе, поезд медленно отошел от платформы, чтобы сверкающей молнией пересечь Америку.

Я уже дважды ездил этим поездом, но для Десмонда все было в новинку. Однако он всю дорогу отрешенно и мрачно смотрел в окно, и похоже, само путешествие нисколько его не интересовало, а когда мы уже приближались к месту назначения, он стал проявлять признаки нервозности, которую лишь частично ослабила полученная через «Вестерн юнион» и переданная ему в Албукерке телеграмма следующего содержания:

ВЫХОДИТЕ В ПАСАДЕНЕ БУДУ ВСТРЕЧАТЬ ТАМ.

— По крайней мере, она нас ждет, — пробормотал Десмонд.

— Не нас, а тебя, — поправил я. — А мне дадут коленом под зад!

В Пасадене, где большая часть голливудской элиты сошла с поезда, мы, следуя указаниям, данным в телеграмме, сделали то же самое. И действительно, на перроне перед нами предстала сама Делия Би. Она обняла Десмонда и смачно поцеловала в щеку.

— Рада тебя видеть, дорогой. Все уже устроено. Выглядишь хорошо, — сказала она и, повернувшись ко мне, добавила: — А ты какого черта здесь делаешь, Рыжий?

— Я его слуга.

— Слуга так слуга. Я забронировала Десмонду одноместный номер в отеле «Беверли-Хиллз».

— В таком случае придется мне обойтись четырехкомнатным коттеджем, который я снял в саду отеля «Беверли-Хиллз», — сказал я.