Но в том и штука, что у нас слишком много возможностей. Глаза разбегаются, поди выбери, с чего начинать, а толковых наставников или просто советчиков, способных вовремя дать правильную подсказку, на всех желающих не напасёшься. Поэтому как бы я ни смеялся, что некоторые магические трюки входят в моду, подобно одежде и причёскам, приходится признать, что это здорово облегчает выбор начинающим. Пусть учатся изменять облик, ходить в полуметре над землёй и одним хлопком ладони призывать к себе забытый дома кошель — всё равно чему, лишь бы учились. А уж потом магия сама разберётся, зачем ей нужен новоиспечённый колдун, и возьмёт его в оборот.

Ясно же, что на самом деле вовсе не мы выбираем, чему посвятить свою жизнь. Мне ли этого не знать.

— Ну надо же. Сэр Макс, — сказал Малдо Йоз.

Причём именно сказал, а не заорал, как обычно. Если бы не зелёная шляпа, я бы, пожалуй, так и не сообразил, кто это меня зовёт.

Впрочем, недостаток обычной громкости с лихвой компенсировался широченной, до ушей, улыбкой.

— Почему-то в голову не приходило, что тебя можно просто случайно встретить на улице, — говорил он. — Думал, ты ходишь по делам только Тёмным путём. А уж если гуляешь по городу среди бела дня, то замаскированный до изумления, так что сам от своих отражений шарахаешься, не узнав.

— Так чаще всего и бывает, — согласился я. — Но иногда — не так. Жизнь прекрасна непредсказуемостью. А я — её деталь. И стараюсь соответствовать.

— Деталь, да уж, — ухмыльнулся Малдо. — Маленькая такая деталька.

Я только плечами пожал. Дескать, какая есть. Сам когда-нибудь поймёт, что никакое могущество не делает человека центром мироздания. Скорее наоборот, помогает перестать себя им воображать — просто потому, что после более-менее близкого личного знакомства с мирозданием придерживаться прежней эгоцентрической концепции становится несколько затруднительно.

— Самое замечательное, что я как раз шёл и думал, как здорово было бы увидеть в толпе тебя, — сказал Малдо. — Не позвать куда-нибудь специально, не пригласить на обед, а случайно встретить и как бы между делом, на бегу похвастаться: «Представляешь, у меня всё получается! Вообще всё, прикинь!» Мне это просто позарез нужно — похвастаться, а потом добавить: «Слушай, даже страшно». Никому больше такую глупость не скажу, даже наедине с собой постараюсь об этом не думать — что значит «страшно»?! Как можно быть таким дураком? А тебе можно проговориться, потому что ты и сам, готов спорить, знаешь, как это бывает, когда тебя вдруг подхватывает и несёт. Просто отлично несёт, в нужном, заранее выбранном направлении, и о такой скорости ещё недавно нельзя было даже мечтать. Но…

— Но при этом ты отдаёшь себе отчёт, что вряд ли сам управляешь этим прекрасным полётом?

— Что-то в этом роде.

— Да, так бывает. Иногда мне кажется, что только так и бывает, когда впускаешь магию в свою жизнь. Сперва кажется, ты такой молодец, приручил весь Мир, как большую дружелюбную собаку, и теперь нет у него иных забот, кроме как приносить тебе домашние туфли и плясать на задних лапах ради твоего удовольствия. Но пока ты развлекаешься, отдавая команды, жизнь понемногу выходит из берегов, и вдруг оказывается настолько больше тебя, вернее, твоих представлений о собственных масштабах, что перестаёшь понимать, что ты такое, да и есть ли вообще. Не примерещился ли? Не приснился ли какому-нибудь настоящему могущественному колдуну, который вот-вот проснётся, помотает отяжелевшей головой, навсегда отряхнёт смутные воспоминания о тебе, и пойдёт пить кофе.

— Что?

— Камру он пойдёт пить. Камру. Или компот. Неважно. Важно, что никто не проснётся и никуда не пойдёт, потому что мы с тобой всё-таки есть. Я точно знаю.

Малдо с досадой дёрнул плечом. Не то этот жест следовало понимать как «я вообще не о том», не то «повтори ещё раз, так, чтобы я поверил».

Подозреваю, последнее. По крайней мере, я всегда хотел именно этого. Но учиться верить в ту версию, которая устраивает меня больше прочих, всё равно пришлось самому.

Собственно, до сих пор учусь.

В отличие от меня, Малдо, похоже, справился с этой задачей влёт. По крайней мере, он снова заулыбался и сказал:

— Так вот, что касается хвастовства. Меня разорвёт на месте, если не расскажу тебе подробности. Во-первых, ребята только что закончили строить на Удивительной улице дом господина Чемпаркароке.

— Ого! — присвистнул я. — Хорошая у вас пошла клиентура. Надеюсь, расплачиваться он будет не Супом Отдохновения? А то трындец этой вашей Новой Древней архитектуре. Зачем что-то строить, когда всё и так хорошо?

— Да при чём тут какой-то суп, — отмахнулся Малдо. — Дело вообще не в оплате, а в том, что ребята всего минуту назад закончили строить новый дом на Удивительной улице, а я стою здесь, с тобой.

— Хочешь сказать, они работали без тебя?

— Именно! Заказ, конечно, довольно простой. Двухэтажный особняк из камня и дерева, на муримахский манер, только раскрашен во все цвета радуги и крыша плоская, поскольку владелец намерен развести там огород. Но слушай, лиха беда начало! Главное, что ребята справились сами. И не с учебной работой, а с настоящим заказом. Своей волей овеществили дом, в который можно въезжать хоть сейчас, не внося никаких исправлений. Понимаешь, что это значит? Я им больше не нужен! Ну как, нужен, конечно, но уже не обязателен. В любой момент могу уехать, исчезнуть, да хоть лечь и умереть, они не пропадут. И работа не остановится, дома будут строиться, всё пойдёт по плану, как задумано. То есть, теоретически, моя воля может пережить меня самого. И от этого ощущение удивительной свободы. Как будто я стал бессмертным. Хотя, конечно, не стал. Но всё равно.

— Если это только «во-первых», ума не приложу, какое у тебя припасено «во-вторых».

— А. Во-вторых, я полностью завершил наваждение Куманского павильона. Звучит не очень впечатляюще, понимаю. Но штука в том, что я сделал его совсем не так, как задумывал. А гораздо лучше! И самое главное, теперь у меня есть проверенный метод. Когда предстоит столько работы, метод — это единственное утешение. Я бы даже сказал, спасение… Но, в общем, тут не говорить надо, а показывать. Пошли?

Я открыл было рот, чтобы сказать: «Прости, я, к сожалению, занят». Был готов даже объяснить, чем именно. Вряд ли вся эта наша возня со спящими такая уж страшная государственная тайна, а Малдо будет не так обидно. Но в последний момент я сообразил, что, согласно договору, заключённому с судьбой, мне следует откликаться на любые предложения, в том числе, сбивающие с намеченного пути. Если уж взялся играть в фаталиста, будь последователен, доверяй судьбе. Или хотя бы делай вид, что доверяешь. А значит, иди туда, куда зовут, делай всё, о чём попросят, внимательно слушай, что тебе говорят. С этой точки зрения, случайная встреча с приятелем на Большом Королевском мосту — просто способ развернуть тебя в нужном судьбе направлении. Как, впрочем, и любое другое событие.

А судьба, так уж мы договорились, всегда права. То есть, сегодня, до полуночи, точно права. А там — посмотрим на её поведение.