Внезапно Ричард услышал, как над сражающимися массами пролетел крик на арабском языке. Ему не нужен был переводчик, чтобы понять: это призыв к отступлению. Мусульмане осознали, что Акра потеряна; они не видели смысла в том, чтобы жертвовать людьми, продолжая защищать город, в который уже вошли прорвавшиеся через брешь в стене воины Ричарда. Король срубил еще несколько голов и отсек несколько конечностей у язычников, когда вся армия Таки-ад-дина развернулась и стала взбираться на западные склоны, с которых они ранее спустились.

Ричард видел рыцарей Уильяма, преследовавших отступающих, но, несмотря на свое нежелание прекращать бойню, вынужден был учитывать развитие ситуации. Ему нужно было позаботиться о том, чтобы сосредоточить все силы на подчинении Акры и подавлении любого сопротивления внутри городских стен. Поэтому Ричард приказал Уильяму отозвать войска назад, хотя по-прежнему рвался в бой. В последний раз он увидел облаченного в красное Таки-ад-дина, когда тот стоял на холме и с гневом и стыдом взирал на потерянный город. А потом племянник Саладина ускакал.

Ричард повернулся и воззрился на побежденную Акру. Целых полтора года его предшественникам не удавалось выбить мусульманских захватчиков из этого зеленого прибрежного города, являвшегося некогда гордостью христианского мира. А ему удалось завоевать его всего за несколько недель.

Ричард, глядя на плотное облако дыма, поднимающееся из-за теперь уже не являющихся неприступными стен Акры, понимал, что он — избранник судьбы. Исчезли все сомнения (которые в глубине души терзали его самого) в неспособности короля привести свой народ к победе над таким могущественным противником, как Саладин. Ричард Львиное Сердце освободит Иерусалим от султана. Это всего лишь вопрос времени.

Ричард, весь в крови поверженных врагов, повернул коня и поскакал по мертвым телам и конечностям к командному шатру, расположенному на безопасном расстоянии в западных горах. Оттуда он будет руководить сдачей города и там же обсудит со своими военачальниками, что нужно для успешного завоевания и восстановления поврежденной цитадели. Больше его солдатам не нужно ютиться под открытым небом и разочарованно скрежетать зубами, глядя на окружающих их мусульманских захватчиков. С падением Акры Ричард получил новую базу с большими запасами провизии и оружия, а также возможность превратить оборонительный крестовый поход в завоевательную войну, которую они развяжут в самом сердце Святой земли. С самим Саладином.

Когда Ричард подъехал к командному шатру, где его аплодисментами и приветственными криками уже встречали полководцы и верный король Филипп Август, он заметил бледное лицо Конрада, недоверчиво взирающего на поверженный город.

— Позволь пожаловать тебе, маркграф де Монферрат, Акру, — произнес Ричард, даже не пытаясь скрыть насмешку в голосе. — Первое владение в новом Иерусалимском королевстве.

Разумеется, он не стал уточнять, кто станет правителем этого отвоеванного королевства.

Аль-Адилю хотелось вскочить со своего места рядом с Саладином и голыми руками оторвать голову сладкоречивому посланнику. Но ему удалось взять себя в руки: его брат мог обидеться и упрекнуть его в неуважении к гостю. Даже если этот гость — грязный лгун.

Слова Уолтера продолжали висеть над троном, словно облако. Ему никто не поверил. Ему никто не хотел верить.

— Акра вернулась в лоно Христово. Мой король предлагает тебе сдаться прямо сейчас и освободить Святую землю от дальнейших страданий.

Саладин продолжал озадаченно разглядывать герольда, как будто не мог понять: как Уолтер решился предстать пред его очи и с дерзостью утверждать столь очевидную ложь? Они постоянно получали доклады Таки-ад-дина, который возглавлял оборону города, и в них не было и намека на то, что за последние дни ситуация в Акре коренным образом ухудшилась. В донесениях упоминалось о том, что Ричард возобновил попытки осадить город, но подчеркивалось, что мусульманские военачальники рассматривают эти попытки как обычные раздражители — цена, которую приходится платить, чтобы удерживать крестоносцев, прижав их к морю. Солдатам Таки-ад-дина почти полтора года удавалось смирять десять тысяч воинов Конрада на морском берегу. Неужели этот ничтожный человечишка, служащий герольдом у неверных, на самом деле полагает, что султан поверит в то, что его лучшие воины потерпели сокрушительное поражение и не дали об этом знать?

Аль-Адиль, будучи уже не в силах терпеть подобный обман, резко вскочил со своего места.

— Это невозможно! Этот король-юнец не мог так быстро продвинуться вперед, — с нажимом сказал он, как будто надеялся, что его убежденность поможет развеять обман.

Уолтер Алджернон сочувственно улыбнулся.

— Уверяю вас, я сам был свидетелем сражения.

Он полез за пазуху и вытащил серебряный медальон, величиной с человеческую ладонь, если растопырить все пальцы. Аль-Адиль почувствовал, как сердце ухнуло вниз и закружилась голова. Даже издали он понял, что это за амулет.

Крепкий страж выхватил медальон из рук обычно нервничающего посланника. Сейчас герольд стоял уверенно, расправив плечи, а в его походке появилась даже некая вальяжность. Аль-Адилю хотелось проткнуть копьем гениталии высокомерного ублюдка и пригвоздить его к стене.

Саладин внимательно осмотрел амулет, как будто ища признаки подделки. На одной стороне был изображен королевский орел — личный символ Саладина, на обороте — любимые строки султана из Корана, в которых говорилось, что пристанище праведника там, «где прекрасные сады и текут реки». Наконец он поднял глаза и мрачно признал:

— Это городская печать. И она подлинная.

После этих слов раздались возмущенные протесты, в которых сквозили недоверие, гнев и отчаяние. Аль-Адиль не сводил глаз с брата, который сидел не шелохнувшись с зажатым в правой руке амулетом. Впервые Саладин не стал успокаивать взволнованную толпу, а дал всем волю выплеснуть эмоции, которые правителю не пристало выражать публично.

Аль-Адиль помнил, что Саладин сам приказал отчеканить эту печать, когда Акра сдалась мусульманам во время завоевания Палестины. Султан подарил печать своему доверенному лицу — египетскому генералу Каракушу, который был назначен правителем Акры. Каракуш повесил печать непосредственно над троном в своем дворце, стоявшем в самом центре города. А сейчас эта печать в руках варваров.

При мысли о еще одной, пока не озвученной трагедии, которая тоже постигла султанский двор, аль-Адиль почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Вот уже несколько дней от Таки-ад-дина не было весточки. Возникала большая вероятность, что его отважный племянник геройски погиб, защищая город, как и большая часть его армии — превосходные королевские всадники. Мусульманская армия потеряла одного из самых славных воинов и большой отряд своих лучших солдат, что стало огромным ударом по боевому духу мусульман.

Уолтер попытался было снова заговорить, но его голос потонул в какофонии криков, эхом разносящихся по залу. Он закрыл рот и стал терпеливо ждать, как будто теперь, когда крестоносцами был нанесен первый сокрушительный удар по оборонительной линии Палестины, у герольда появилось вдоволь времени. Саладин, прищурившись, наблюдал за ним, словно пытался читать язык жестов, затем велел пажу восстановить порядок. После нескольких продолжительных ударов жезлом по мраморному полу шум стих до едкого шепота и посланник мог продолжать свою речь.