Испустив облегченный вздох, Эймос поднялся и зашлепал по воде к деревьям, где вспыхивали лучи фонарей.

Когда я обернулся, Брайса уже не было.

Было начало четвертого утра, когда мы с Мэгги наконец поехали домой. За последние три дня бо́льшую часть времени она сидела с Маленьким Диланом. Довольно скоро я почувствовал исходящий от нее незнакомый запах, он заполнял салон нашей «Хонды» и я, наморщив нос, несколько раз принюхался – совсем как Брайс. Услышав мое сопение, Мэгги улыбнулась и поднесла ладонь к моему носу.

– Это «Дезитин».

Я машинально кивнул. В течение нескольких минут я пытался вспомнить, что такое «Дезитин». Должно быть, мое лицо меня выдало, поскольку Мэгги мягко рассмеялась и, забросив ноги на приборную доску, пояснила:

– Это крем от раздражения, которое бывает от пеленок.

– А-а, понятно…

Комиссия по усыновлению может думать все, что угодно, но из моей жены когда-нибудь получится отличная мать!

Впрочем, в будущее я старался не заглядывать – сейчас меня больше занимало настоящее. А в настоящем мы оба были до предела вымотаны и морально, и физически. События последних дней – и последних шести недель – не могли не сказаться на нашем состоянии. Я и дышал-то через силу, и у меня не было никаких сомнений, что сто́ит мне донести голову до подушки, как я тотчас засну. Мэгги была не в лучшем состоянии. В эти мгновения мы могли думать только о том, чтобы принять горизонтальное положение и проспать как можно дольше, желательно – до середины следующей недели. Все проблемы, все трудности и препятствия никуда, естественно, не делись, но мы, не сговариваясь, решили, что подумаем об этом завтра.

Я поставил «Хонду» за домом, выключил зажигание и открыл дверцу. Блу первым выскочил наружу и начал принюхиваться, а потом юркнул куда-то за угол. Мы были уже в амбаре и собирались подняться наверх, когда я заметил в кухне свет. Я так устал, что решил было на это наплевать, но вспомнил слова Папы, который любил повторять, что «деньги не растут на деревьях».

– Иди ложись, – сказал я Мэгги. – Я приду через минуту.

И я снова вышел из амбара и свистнул Блу, но он не появился – то ли удрал к реке, то ли забрался слишком далеко в кукурузу. Поднявшись на крыльцо, я толкнул дверь дома и прошел через кухню в коридор, к выключателю. Именно там я заметил на полу свежую кровь. Дорожка из трех капель вела из кухни в гостиную.

– Блу?.. – позвал я и, выждав немного, двинулся к дверям гостиной. Там я увидел еще несколько капель крови – чуть более темных.

– Блу! – снова позвал я и прислушался.

Ни звука в ответ. Только с улицы доносились приглушенный шорох и позвякивание дужки ведра – это Мэгги сыпала кукурузу в кормушку Пи́нки. Я заглянул в гостиную и увидел Блу. Он лежал на боку, глаза его были полуоткрыты, но я не мог определить, дышит он или нет. Опустившись на колени, я потянулся к нему, и тут из темноты возникла чья-то огромная черная ручища, которая с невероятной силой сжала мне горло. Ни закричать, ни даже вдохнуть я не мог. Рука с легкостью подняла меня на воздух и швырнула по направлению к камину.

Ударившись затылком о каминную полку, я медленно сполз на пол. Комната передо мной бешено вращалась. В ушах звучал чей-то злобный хохот и тупые удары – кто-то пинал ногами лежащего Блу. Я, правда, этого не видел, но догадаться, что происходит, не составляло особого труда.

Собрав все силы, я поднялся на четвереньки и тут же получил удар башмаком по ребрам. Еще через мгновение мне на голову опустилось что-то твердое и тяжелое, и весь мир померк. Теряя сознание, я все же успел услышать тяжелые шаги, удалявшиеся по направлению к кухне, и скрип двери-экрана.

Кажется, я все-таки не отключился, точнее – отключился не до конца. Я кое-как вскарабкался на ноги, упал, но снова поднялся, схватившись руками за боковину дивана. Кровь заливала мне глаза. Шатаясь, я сделал шаг к выходу…

И тут снаружи грохнул выстрел.

По коридору я буквально полз. Колени подо мной подгибались, я физически не мог стоять прямо и все же понемногу продвигался вперед. В голове стоял плотный туман, перед глазами все расплывалось, и по временам мне казалось, будто я смотрю на мир сквозь узкую и длинную трубу, в конце которой мелькают туманные, расплывчатые образы. Пол качался и выскальзывал из-под ног, так что я чувствовал себя как человек, ступивший на первую ступеньку эскалатора.

Прошла целая вечность, прежде чем я пересек кухню, открыл дверь и буквально скатился по ступенькам крыльца, забрызгав их кровью. С трудом сохраняя равновесие (поросшая травой земля вращалась как карусель), я приподнялся на колено и попытался окликнуть Мэгги, но издал только неразборчивое бормотание. На это ушли все мои силы, и я снова упал, но все-таки пополз к амбару.

Мэгги стояла в воротах с Папиным дробовиком в руках и целилась из него в голову Уиттакера, который неподвижно лежал на земле. Перед глазами у меня к этому моменту прояснилось настолько, что я заметил: ее руки не дрожат, и только на лбу появилась озабоченная морщинка. Палец Мэгги лежал на спусковом крючке, костяшки обеих рук побелели от напряжения. Но самое главное – ствол ружья не курился пороховым дымком!

Опираясь на руки, я снова приподнялся и вдруг заметил в кукурузе какой-то металлический блеск. Повернувшись в ту сторону, я смахнул с глаз кровь и увидел Брайса, который показался из междурядья. В руках у него была винтовка, и вот из ее-то ствола как раз и поднималась тонкая сизая струйка.

Пи́нки в своем стойле громко завизжала, зафыркала и принялась брыкаться, громко стуча копытами по перегородке.

Брайс медленно двинулся к нам. Он по-прежнему был босиком, и его измазанные землей ступни чуть слышно шуршали по траве. Подойдя к Мэгги, Брайс слегка наклонился вперед и положил ладонь на ствол «винчестера», заставив ее опустить оружие. Она шевельнулась, и на мгновение их взгляды встретились. Брайс чуть заметно качнул головой, и Мэгги, посмотрев сначала на тело у своих ног, потом – на меня, разжала руки, сжимавшие ружье.

Это было последнее, что я увидел. Потом темнота снова заволокла все вокруг.

Я проснулся от сильнейшей боли в голове. Стоило мне открыть глаза, как к горлу подкатила тошнота, и я едва успел свеситься с края кровати. Чьи-то руки тут же подали мне таз, но меня, должно быть, рвало и раньше, поскольку сколько я ни разевал рот, у меня так ничего и не получилось. Простыни были белыми и чистыми, матрас – жестким, воздух, которым я дышал, – прохладным и свежим. Один глаз у меня совершенно закрылся, но я все же сумел рассмотреть комнату, в которой лежал. Она показалась мне смутно знакомой, хотя я отчетливо понимал, что я не дома.

Мэгги опустила таз на пол, коснулась моей руки и поцеловала в лоб. Выглядела она усталой и осунувшейся, словно не спала три дня. С левой стороны кровати стоял Эймос, из-за спины которого выглядывал пастор Джон. В изножье маячил человек в белом халате, но кто это, я рассмотреть не смог.