Вутеркельский лес стал одним из таких неприступных и неприглядных районов. Однажды, никто уже не помнит, в каком именно году, из-под земли забили холодные ключи. Оказавшиеся под водой травы стали гнить, а запруженные деревья чахнуть. На месте прекрасного леса быстро организовалось множество зловонных болотцев, в которых вскоре завелись гарбеши, силсы, хабриты и прочая мелкая, но очень опасная нежить. Как верные цепные псы, они охраняли покой господ и неприступность их тайных жилищ. Только в округе Дукабеса было около десятка подобных мест, пугающих глаз чащ, где долго не ступала нога человека. Чарующий вутеркельский лес, а «вутеркель» переводится с лиотонского, как «обворожительный, божественно прекрасный», отличался от других лесных массивов лишь тем, что люди впервые столкнулись в нем с вутерами. Оборотни-ящеры появились так же неожиданно, как из-под корней деревьев хлынула холодная вода, и отбили желание у жителей Дукабеса и местных деревень ходить по грибочки.

– Жуткое место, – спешившийся Палион окинул вершины мертвых деревьев оценивающим взглядом, – можно было сразу догадаться, что здесь Кергарн и прячется. Я-то ладно, местности почти не знаю, а как ты-то сплоховал?

– Во-первых, со стороны Дукабеса окраина леса не так страшно выглядит, – ответил Вебалс, беря под уздцы лошадей и привязывая их поводьями к стволу треснувшего дерева. – Во-вторых, я тебе всю дорогу объяснял, что близ Дукабеса таких вот лесных кладбищ множество, а в-третьих. – Вебалс замялся, то ли прислушиваясь к карканью неизвестных птиц, то ли раздумывая, как облечь свою мысль в более или менее деликатную форму, – …ты разве не замечал, что мерзавцы обычно трутся возле приличных людей, грязь пачкает лишь идеально чистый костюм, а нагулявшийся кот первым делом оботрется вонючим брюхом о чистый ковер?

– Проще говоря, если Кергарн черен душой, то тянется к свету и старается избегать подобных мест.

– Угу, – кивнул головой Вебалс, – ему бывает чрезвычайно тошно смотреть на деяния рук своих, поэтому никогда нельзя точно сказать, занесет ли его в комфортабельную лесную нору, или стоит вести поиск в иных, совершенно противоположных его сущности местах.

– Ладно, не будем на гуще гадать, по ходу пьесы разберемся, – проворчал Палион и первым ступил под призрачную сень мертвых деревьев.

Вебалс наморщил в раздумьях лоб. Колдун не понял, как можно гадать на гуще, да и слово «пьеса» как-то выпадало из общего контекста их разговора, по крайней мере комедиантов поблизости не было, разве что за исключением их самих, глупых и убогих, прямиком лезущих в клыкастую пасть к врагу. Догнав решительно идущего напролом сквозь живую преграду колючих кустов разведчика, Вебалс остановил его и силой впихнул в трясущиеся от холода руки Палиона свой любимый меч.

– Возьми, чудак, твоей ржавой палкой можно только рыбу глушить, которая, кстати, здесь не водится. Вутер ее одним щелчком перебьет, да о шкуру оборотня мечишко обломится.

– А как же ты? – заморгал глазами Лачек, неуверенно принимая подарок и протягивая свое плохонькое оружие Вебалсу.

– Обойдусь и так, – отмахнулся Вебалс и, приняв из рук разведчика меч, тут же зашвырнул его в воду. – Ты и сам видел, как я с нежитью расправляюсь, мне оружие ни к чему.

Палион кивнул и, уступив место товарищу, явно лучше ориентирующемуся в подобных местах, побрел за ним следом. Слишком свежи были воспоминания о недавних событиях в Бобровых Горках, когда колдун голыми руками, и совершенно не повреждая бронированной кожи с толстыми слоями мышц, вырывал тварям кости и хрящи. Как Вебалс это делал, для Палиона до сих пор оставалось загадкой, но на некоторые вопросы лучше не знать ответов, поэтому разведчик и не спрашивал.

В доходившей по пояс воде, покрытой тиной и источающей ужасное амбре, что-то постоянно булькало, шипело и двигалось. Пару раз поблизости от товарищей вверх понимались фонтаны брызг и над поверхностью воды показывались плавники и лапы каких-то тварей. Палион шел чрезвычайно осторожно. Сердце солдата каждый раз замирало, когда нога под мутной водой ступала на сучок или чью-то лапу, а ладонь все крепче и крепче сжимала удобную рукоять чужого меча при каждом взлете ужасного вида птицы.

– Не дергайся, они нас нетронут, – не выдержал душевных мук разведчика колдун.

– Интересно, почему же? Может, ты слово волшебное знаешь? – даже не стараясь скрыть дрожь в голосе, произнес Палион. – Абракадабра или что-то в этом роде, что нежить отпугивает?

– В болотной воде обитают лишь низшие, примитивные твари, – снизошел до объяснений колдун. – У них нет мыслей и чувств, есть лишь инстинкты. Ты для них, бесспорно, добыча, но рядом с тобой я, которого они считают…

– Хозяином, что ли?

– Да нет, всего лишь более сильным хищником. – Вебалс коварно улыбнулся и состроил забавную рожу, комично прищурив правый глаз. – Я сильнее и больше, чем они, и ты моя добыча. Если нападут, то будут иметь дело со мной, примерно так они размышляют. Кергарн или кто-то другой из нашего рода, одним словом, кто их создал, не заложил в их крошечные мозги инстинкта самосохранения, но зато установил весьма полезные для нас правила.

– И какие же правила полезны для нас? – скептически отнесся к словам божества разведчик.

– Низшие формы всегда подчиняются высшим. Драться за добычу запрещено, – на одном дыхании проговорил Озет, сделавший вид, что не заметил недоверия в голосе напарника. – Я высшая форма, они низшая, значит, бреди спокойно, пока я тебя не сожрал.

Лачек не обратил внимания на шутку, поскольку был сосредоточен на поиске пути, но про себя отметил, что какими бы смешными и абсурдными ни казались доводы компаньона, твари действительно не нападали, хотя рядом их плескалось превеликое множество. В течение всей прогулки, или точнее, заплыва на мелководье, Вебалс не отступал от него ни на шаг, четко поддерживая дистанцию.

– Куда теперь? – спросил Палион, первым выбравшись на маленький островок среди кишащего гадами болота.

– Нас поведут птицы, мы пойдем по их следу и рано или поздно достигнем цели, – вдруг изрек Вебалс, завороженно глядя в небесную высь.

«Ну вот, только этого не хватало! У божества доморощенного крыша съехала. Видать третий глаз от нервного напряжения открылся. Сейчас будет долго нести всякий бред, потом разденется догола, на одной ножке воинственный танец пропрыгает, а потом устанет и затребует либо вдохновляющей на ратные подвиги молитвы в стихах, либо малюсенького человеческого жертвоприношения», – не на шутку испугался разведчик, честно пытавшийся найти на сером, затянутом грозовыми тучами небе хоть одного, хоть самого захудалого воробья.

– Да не туда смотришь, балда! – отвесил колдун Палиону подзатыльник, а затем указал рукой на маленькую точку, неподвижно зависшую впереди, на высоте примерно восьми-девяти метров над землей.

– Что это? – пробормотал Палион, готовый на самом деле поверить, что странная птица с диковинным черно-красным оперением действительно поджидает их, чтобы указать путь.