джунглей. Это, должно быть, Сомсак, курьер, которого ожидал Гэвин. Еще одна душа, потерянная на войне, в которой он не принимал участия.

Я перешагиваю через тело и иду вперёд. Такова история моей жизни. Оставь мертвых позади и двигайся дальше.

На пристани нет пришвартованных лодок. Если убийца пришел по воде, то теперь он исчез. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем здесь обнаружат тела и вызовут полицию? Расскажет ли лодочник, который привез меня сюда, им о своей ночной пассажирке, щедрой белой женщине, которая заплатила ему наличными? Я обдумываю способы, которыми полиция могла бы меня выследить, но для них это будет нелегко. Я наняла лодку на пирсе далеко от моего отеля. В Бангкоке так много других белых туристов, и, за исключением щедрых чаевых, которые я ему дала, ничто во мне особенно не запомнилось. Теперь это одна из моих сверхспособностей; меня легко забыть.

Мне понадобится эта суперсила сегодня вечером, потому что до моего отеля предстоит долгая прогулка.

***

— Ты идиотка, Мэгги, — говорит Деклан.

Он стоит в моем гостиничном номере, отказываясь уходить, пока я снимаю свою грязную одежду. Я слишком стара чтобы скромничать, и вымотана так, что мне наплевать, что он смотрит, как я снимаю грязные ботинки и брюки и оставляю их в куче на полу. Мы с Декланом никогда не были любовниками, и он никогда не видел меня раздетой, но что тут скрывать, когда мое тело представляет собой дорожную карту боевых шрамов и солнечных ожогов? Сейчас я расстегиваю рубашку, а он все еще не уходит, не отворачивается, просто сердито смотрит на меня, пока я снимаю рубашку и бросаю ее в кучу, от которой разит грязью клонга.

— Мы с Беном потратили часы, разыскивая тебя, — говорит он.

— Вам нужно было поспать.

— Почему ты не отвечала на звонки?

— Я выключила телефон. Не хотела, чтобы меня выследили.

— Мы бы никогда не нашли твое тело, если бы…

— Я ведь вернулась, так о чем разговор?

Деклан оглядывает меня с ног до головы, затем отворачивается, как будто внезапно осознает, что перед ним стоит полуобнаженная женщина. Женщина, которая определенно выглядит измотанной после нескольких часов петляния по переулкам и плескания в каналах. Я не осмелилась нанять такси или лодочника, чтобы они отвезли меня обратно в отель, потому что они могли запомнить мое лицо и сообщить в полицию. Откуда мне было знать, что мои друзья постоянно звонят мне на телефон и то и дело стучат в дверь моего номера?

Теперь Деклан отказывается покидать мою комнату, потому что я могу снова ускользнуть от них. Мы приехали в Бангкок командой, а я уже ушла в самоволку, ничего не рассказав ни ему, ни Бену о вчерашней катастрофе. Я захожу в ванную, закрываю дверь и снимаю нижнее белье. Я отчаянно пытаюсь смыть с себя вонь пота и застоявшейся воды. Я включаю душ и делаю воду такой горячей, какую только могу вытерпеть.

— Почему ты не сказала нам, что уходишь? — кричит Деклан через закрытую дверь.

Я игнорирую его и захожу в душ. Закрываю глаза под струями воды, позволяя грязи смыться в канализацию.

— После стольких лет, что мы знаем друг друга, ты все еще не доверяешь нам? — говорит он.

Может быть я не умею. Может быть, я не умею доверять.

Я выключаю воду и заворачиваюсь в полотенце. Когда я выхожу из ванной, Деклан все еще там, все еще готов к спору.

— Я должна была сделать это сама, — говорю я.

— Сделать что, умереть в одиночку?"

— Это было условие Гэвина. Он не стал бы встречаться со мной, если бы я пришла не одна. Кроме того, я не хотела, чтобы вы с Беном оказались на линии огня, на случай, если все пойдет наперекосяк.

— Но именно поэтому мы здесь. Так что мы можем взять на себя часть этого огня.

Я достаю свежую одежду из своей спортивной сумки. Деклан, наконец, поворачивается, чтобы дать мне некоторое уединение, пока я надеваю трусики и чистую рубашку. — Это не твоя битва, — говорю я, застегиваясь. — Все стало слишком сложным, слишком опасным. Уезжай домой, Деклан.

— А дальше что делать?

— Сядь у огня. Выпей виски. Наслаждайся своим уходом на пенсию.

Он смеется и снова поворачивается ко мне лицом. Я еще не натянула чистые брюки, но его взгляд устремлен к моему лицу. — Ты имеешь в виду усохнуть в инвалидном кресле? Такой выход на пенсию?

— Вряд ли тебе нужна инвалидная коляска.

— Но этот день настанет. Для всех нас. Прямо сейчас я все еще стою на ногах и все еще в здравом уме, и я не хочу провести свои последние хорошие годы, наблюдая со стороны, как бушует битва. Для таких людей, как мы, которые были в гуще событий, выход на пенсию — это все равно что быть заколоченным гвоздями в собственный гроб. Теперь у меня есть возможность вернуться в строй, и прошли годы с тех пор, как я чувствовал себя таким полезным, таким живым.

— Так ты здесь просто от скуки?

— Нет! Дело совсем не в этом! Я здесь, потому что, у тебя неприятности. Потому что ты наконец-то вернулась в мою жизнь, и если с тобой что-нибудь случится…

— То что?

Мгновение он молча смотрит на меня. — Вот дерьмо, — бормочет он и направляется к двери.

— Деклан?

— Оденься, бога ради. И держись подальше от посторонних глаз, пока мы не вернемся.

— Куда ты пошел?

— Нам с Беном нужно поработать. — Он выходит из моего гостиничного номера и захлопывает за собой дверь.

Я смотрю на закрытую дверь, моя влажная кожа холодеет от дуновения кондиционера. Мне показалось, или Деклан только что пытался сказать, что у него есть чувства ко мне? Я вспоминаю нашу долгую совместную историю, начиная со стажировки, когда мы пережили самое худшее, что могла обрушить на нас Ферма. Я думаю обо всех тех ночах, когда мы отбивали удары других новобранцев, всегда группой, а не только вдвоем. Мы были четырьмя мушкетерами: Деклан, Бен, Ингрид и я. Он ни разу не намекал мне, что я ему нравлюсь, но тогда я была младшей в группе, на восемь лет моложе его, больше похожа на младшую сестру, по отношению к которой он всегда был джентльменом. Меня отправили в Азию, а он направился в Восточную Европу, и в течение многих лет мы в основном переписывались по электронной почте, иногда встречались, когда наши задания приводили нас в один и тот же город, но только как друзей и коллег. Ничего