Но в данный момент Светлячок была для него лишь поводом отправиться на пляж, поэтому он и пытался убедить маму в ее невиновности. Иначе с нее станется посадить его под замок.

А если он не пойдет на пляж и не увидит Таню…

– А потом она узнала, что пунш очень крепкий, – сказал он, – и предупредила меня. Я и не стал больше пить.

– Пожалуй, я поторопилась со своими выводами о ней.

– Кстати, ты очень ей понравилась. Говорит, вот бы ей такую маму.

– Правда? – Мать приподняла брови, явно польщенная.

– Да, она говорит, что ты очень милая.

– Что ж, это, конечно, хорошо, но я считаю, что сейчас тебе все-таки нужно остаться дома. Я не могу просто взять и закрыть глаза на вчерашнее.

– Но ведь Светлячок ждет меня. Будет ждать. А потом решит, что я нарочно не пришел.

– Александр Грэхем Белл изобрел очень удобное устройство…

– Я не знаю ее телефона, мама. А она – моего… Пожалуйста. Это несправедливо по отношению к Светлячку. Она собиралась устроить пикник, наверное, уже все подготовила, будет меня ждать. Ждать, не зная, где я и что со мной. Это просто несправедливо.

– Надо было думать об этом прошлой ночью.

– Отлично! – взорвался Джереми. – Хорошо. – Он с грохотом бросил нож и вилку прямо в тарелку, и мать вздрогнула, как от пощечины. В его глазах блестели слезы. – Я останусь дома. Останусь дома навсегда. Ломай мою жизнь, разве не этого ты добиваешься? Впервые в своей чертовой жизни я завел друзей, а ты только и делаешь, что пытаешься все испортить! Если уж ты так меня ненавидишь, так лучше просто пристрели! Пристрели и покончи с этим раз и навсегда!

Оттолкнув свой стул, он бросился вон из кухни.

– Джереми! – закричала мать ему вслед.

– К черту! Пошло все к черту!

Он влетел в свою комнату и бросился на кровать. Голова разрывалась от боли. Ему казалось, что кто-то орудует в его мозгах острыми кинжалами. Натянув подушку поверх ушей, он уткнулся лицом в одеяло и мучительно зарыдал.

Прошло несколько минут, прежде чем он услышал шаги. Матрас слегка просел, когда мать опустилась на край кровати. Рукой она принялась нежно поглаживать его спину.

– Если это действительно для тебя так важно… – начала она. Голос ее звучал приглушенно, но Джереми не мог не уловить в нем легкой дрожи. Он перестал сжимать подушку, но продолжал держать ее на голове. – Я не хочу лишать тебя пикника с симпатичной девушкой. Ты же знаешь, я сама была в твоем возрасте и все прекрасно понимаю.

– Извини, – сказал он. – Я не должен был… кричать, и все такое…

– Да, не должен был… Но мне кажется, что и я была слишком строга с тобой. Но наказания тебе не избежать: во-первых, на две недели я урезаю тебе карманные деньги, а во-вторых, теперь ты моешь посуду.

– Как долго? – пробормотал он.

– Столько же. Две недели.

– Это жестоко.

Он услышал, как она рассмеялась. А затем отвесила ему несильного шлепка по заду и поднялась с матраса.

Он перевернулся и сел, глядя, как она идет к двери. Уже в дверях она вдруг обернулась и посмотрела на него. Глаза ее покраснели, а лицо было мокрым от слез.

– Спасибо, мама – сказал он.

– Если у нас и бывают какие-то дрязги, все равно знай, что я люблю тебя, дорогой.

– Я знаю. Я тоже тебя люблю.

– А теперь лучше поторопись, если не хочешь, чтобы Светлячку пришлось ждать.

Нейт нежно поцеловал Робин в губы.

– Я хотел бы остаться, – прошептал он.

– Я тоже. Но не могу больше тебя задерживать.

– У нас впереди еще целая ночь. И завтра, и следующий день, и следующий.

– Ты уже, наверное, устал от меня.

– Я никогда от тебя не устану. – Нейт снова принялся целовать ее в губы, постепенно опускаясь ниже, к подбородку, к шее. Его член выскользнул из нее, но Робин до сих пор ощущала его внутри. Нейт целовал ее соски, грудь, живот, а потом встал перед ней на колени; в глазах его были тревога и печаль.

Робин сложила руки под головой, приподняла колени и разогнула их, нежно опустив ноги Нейту на спину.

– Я никогда еще не чувствовал… ничего подобного ни с одной девушкой, – проговорил он, медленно водя рукой по ее бедру. – А что насчет тебя?

– А что насчет меня?

– Скажи, как тебе это все?

– Нет уж. Ты начал, ты и продолжай…

– Кажется, я в тебя влюбился. Но не из-за того… что между нами было только что… Я влюбился в тебя гораздо раньше.

– И я полюбила тебя гораздо раньше, а то, что между нами было, только усилило это.

– И со мной то же самое. – Он сложил руки на коленях. – Боже, если бы только не нужно было никуда идти…

– Я пойду с тобой.

– Нет. Ты же хотела остаться и принять ванну. – Он улыбнулся. – Теперь ты и в самом деле в ней нуждаешься. – Он похлопал Робин по колену и поднялся с кровати.

Робин перевернулась на бок и смотрела, как он нагнулся за трусами. Тело его было гладким и мускулистым, кожу покрывал золотистый загар, за исключением того места, которое обычно скрывалось под шортами. Там кожа была белой.

Когда Нейт надел джинсы и стал их застегивать, Робин села на краю кровати, глядя, как Нейт надевает футболку, носки и теннисные туфли.

Это странное чувство – быть обнаженной, когда он одет.

Странное, но прекрасное.

Она встала, он подошел к ней. Положив руки на ее бедра, он посмотрел ей в глаза и проговорил:

– Надеюсь, мы увидимся в час или около того. Буду ждать. Подходи к пассажу, когда будешь готова.

– Постараюсь как можно скорее: я ведь уже скучаю.

Она обняла его, прижала к себе и нежно поцеловала.

Джереми ехал ближе к обочине, стараясь крутить педали как можно медленнее: любое движение отзывалось в голове болью. Впрочем, ему уже полегчало, наверное, благодаря свежему утреннему ветерку.

Больше всего он сейчас мечтал купить мороженого, когда доберется до Фанленда. Хотя похмелье было у него впервые, он почему-то не сомневался, что мороженое поможет хоть немного затушить жестокую изжогу.

Он снова вспомнил, как запустил остатками своего мороженого в Таню, как вытирал его с ее ног, пробираясь в шорты, а потом воспоминания вернули его во вчерашнюю ночь, в спальню Тани, отчего сердце забилось чаще, а боль в голове запульсировала еще сильнее.

Не думай об этом, сказал он себе.

Но теперь, вернувшись мыслями в Танину спальню, он уже не мог думать ни о чем другом.

Перед глазами поплыли круги, он испугался, что сердце вот-вот выскочит из груди, а голова взорвется от боли. Он зажмурился и почувствовал, как велосипед повело в сторону. Открыв глаза, он увидел, что его вынесло на середину проезжей части. Со всех сторон ему сигналили автомобили. Не оглядываясь, он вывернул руль вправо, стараясь не обращать внимания на проносящиеся мимо машины. «Мудила!» – крикнул ему какой-то водитель. Переднее колесо велосипеда уперлось в бордюр, и Джереми затормозил, поставив ногу на тротуар, пытаясь отдышаться и хоть немного взять себя в руки.