Хекс вышла из клуба и прислонилась спиной к двери, скрестив ноги в тяжелых ботинках.

– Ты рассказал кому-нибудь?

Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза и покачал головой.

– А собираешься?

Он снова покачал головой.

Мягким, каким он никогда еще от нее не слышал и не ожидал услышать, тоном, она прошептала:

– Почему?

Он лишь пожал плечами. Честно говоря, он был удивлен, что она не попыталась стереть его воспоминания. Аккуратнее. Чище.

– Я должна была стереть тебе память, – сказала она, заставив его задуматься, уж не читает ли она его мысли. – Но прошлой ночью я была чертовски не в себе, а ты быстро ушел, и я ничего не сделала. Конечно, теперь, когда они перешли в разряд долговременных...

Вот почему он пришел, понял Джон. Он хотел успокоить ее, дать ей понять, что будет молчать.

Исчезновение Тора только укрепило это решение. Когда Джон пришел поговорить с Братом, то обнаружил, что парень снова исчез, опять не сказав ни слова. В этот момент внутри у него что-то перевернулось, как будто огромный камень перекатили с одной части двора в другую – таким образом, изменив ландшафт навсегда.

Джон был совсем один. И поэтому все решения ему приходилось принимать самому. Он уважал Рофа и Братство, но сам Братом не был и вполне возможно, что никогда им не станет. Конечно, он был вампиром, но большую часть своей жизни он провел за пределами расы, так что никак не мог понять отвращения, которое испытывали к симпатам. Социопаты? Черт, как ему казалось, этим дерьмом страдали многие, судя по тому, как вели себя Зейдист и Ви, до того как нашли себе пары.

Джон никогда не сдаст Хекс Королю, чтобы тот отправил ее в колонию. Ни за что.

Теперь ее тон стал жестким.

– Так чего же ты хочешь?

Учитывая, с какими низкими, беспринципными и отвратительными людьми ей приходится иметь дело ночь за ночью, его совершенно не удивил ее требовательный вопрос.

Выдерживая ее взгляд, он покачал головой и провел ребром ладони по своему горлу. Ничего, сказал он молча, одними губами.

Хекс смотрела на него своими холодными серыми глазами, и Джон чувствовал, как она проникает в его голову, прощупывая мысли. Он позволил Хекс увидеть то, что происходит в его мозгах, потому что только это могло убедить ее и успокоить сильнее любых сказанных им слов.

– Ты один такой на миллион, Джон Мэтью, – тихо сказала она. – Большинство людей воспользовались бы подобным дерьмом. Особенно, учитывая те обязанности, что я исполняю в этом клубе.

Он пожал плечами.

– И куда ты направлялся сегодня вечером? И где твои друзья?

Он покачал головой.

– Ты хочешь поговорить о Торе? – Когда он впился в нее взглядом, она сказала: – Извини, но сейчас ты думал о нем.

Когда Джон снова покачал головой, что-то коснулось его щеки, и он посмотрел вверх. Начал падать снег, мелкие, крошечные хлопья кружились на ветру.

– Первый снегопад в этом году, – сказала Хекс, стоя вдали от двери. – А ты без пальто.

Он посмотрел на себя и понял, что на нем были лишь джинсы и футболка от Nerdz. По крайней мере, он не забыл одеть обувь.

Хекс сунула руку в карман, а затем протянула ему какую-то вещицу. Ключ. Маленький металлический ключик.

– Я знаю, ты не хочешь идти домой, и у меня есть одно место недалеко отсюда. Оно абсолютно безопасно и находится под землей. Иди туда, если хочешь, и оставайся столько, сколько нужно. Побудь один, пока не успокоишься.

Он собирался снова отрицательно покачать головой, когда она произнесла на Древнем языке:

– Позволь мне сделать для тебя что-нибудь, хотя бы таким образом.

Не прикасаясь к ее руке, он взял ключ и сказал одними губами: Спасибо.

После того как Хекс дала ему адрес, он покинул переулок, оставив ее одну со снегом, падающим с ночного неба. Выйдя на Торговую, он оглянулся. Она все еще стояла там, у двери, твердо уперев ноги в землю и скрестив руки.

Хрупкие хлопья опускались на ее темные волосы и голые, жесткие плечи, нисколько их не смягчая. Хекс не была ангелом, добрым к нему без всякой на то причины. Она была темной, опасной и непредсказуемой.

И он любил ее.

Джон махнул ей рукой и повернул за угол, смешиваясь с толпой людей, путешествующих из бара в бар.

* * *

Хекс так и осталась стоять на месте, даже когда большое тело Джона исчезло из вида.

Один на миллион, подумала она еще раз. Такой парень встречается один на миллион.

Вернувшись в клуб, она уже знала, что это лишь вопрос времени, когда его приятели, или, может быть, Братство появится здесь, чтобы найти его. Она скажет им, что не видела Джона и не имеет ни малейшего понятия, где он может быть.

И точка.

Он защитил ее, она защитила его.

Конец.

Она направлялась в VIP-зону, когда сработал ее наушник. Когда вышибала замолчал, Хекс выругалась и поднесла к губам часы, произнося в микрофон:

– Приведи его ко мне в офис.

Убедившись, что на танцполе не было работающих девочек, она вышла в общую часть клуба и стала наблюдать, как сквозь толпу тусовщиков ведут детектива де Ла Круза.

– Да, Куин? – спросила она не оборачиваясь.

– Господи, да у тебя, должно быть, глаза на затылке.

Она взглянула через плечо.

– И ты должен всегда об этом помнить.

Аструкс Нотрам Джона был из тех мужчин, которых большинство женщин хотели бы трахнуть. Да и мужчин тоже. На нем была черная рокерская футболка, надетая поверх рубашки от Affliction и байкерская куртка, но в целом он был ходячим стилевым противоречием. Ремень с клепками и подвернутые, изодранные в хлам джинсы, заставили бы группу The Cure[119] рыдать от зависти. За черные, стоящие торчком волосы, проколотую губу и семь черных гвоздиков по всей раковине левого уха, его запросто можно было принять за эмо. Нью Рокс на четырехдюймовой подошве выдавали в нем гота. А татуировка на шее вносила в общий вид тяжелый шик от Hart&Huntington.

А оружие, которое, она точно знала, у него имеется – он что, его под подмышками держал? У него были накачанные, как у Рэмбо[120], руки, и кулаки, под стать мастеру боевых искусств.

Весь его облик, несмотря на несоответствие стилевых элементов, олицетворял чистый секс, и, судя по тому, что она видела в клубе, до недавнего времени он пользовался свой внешностью по полной программе. К слову, приватные комнаты в задней части клуба стали ему как дом родной.