– В другой раз будет точно так же. Так ты хочешь у нас работать?

– Да.

– А сейчас ты где, напомни?

– В отделе внешних коммуникаций. Ведущий специалист. Знаю, вы ищете человека на руководящую должность, а у меня опыта…

Меркулова остановила ее жестом.

– Лично мне главное, чтобы нашелся поскорее. Остальное неважно. Но ты же понимаешь, что я не возьму тебя вот так просто? Формальное собеседование. Тебе сначала надо будет с Иваницким поговорить, который уходит, потом со мной.

– Да-да, – с готовностью отозвалась Инга. – Я все понимаю! Я просто хотела поговорить о самой такой возможности…

– Да всегда есть возможности. Хотя практика странная. У нас как-то не принято прыгать из отдела в отдел. А в твоем тебя что не устраивает?

Инга подумала, что ей надо сконцентрироваться на телефоне Меркуловой, который та крутила в руках, и не думать про Илью, потому что если подумает, то наверняка покраснеет.

– Все устраивает. Просто я хочу двигаться вперед. Ну и отдел развития бизнеса меня всегда очень привлекал…

– Ладно, мне пора. Я все поняла. Иваницкому напиши. Я его предупрежу. – Меркулова соскочила с высокого стула. У нее это получилось совсем не грациозно. – Чизкейки тут правда отпад.

Последние слова она договаривала на бегу. Слова еще висели в воздухе, а ее самой уже не было. Удалявшийся стук каблуков по плитке напоминал стрекот.

Инга прочитала все пресс-релизы, все интервью, посмотрела все презентации по развитию бизнеса, что смогла найти в документах и в электронном архиве, но волновалась она напрасно. Иваницкому не было до нее никакого дела: они встретились в переговорке на этаже, где размещался департамент стратегического планирования, и разговаривали пятнадцать минут, в течение которых он явно скучал, отвлекался на телефон и отвечал на вопросы забегавшим в комнату сотрудникам. Инга стала думать, что в этом департаменте никому не хватает времени. Она осталась недовольна разговором и подумала уже, что с затеей придется распрощаться, когда Меркулова написала ей, велев прийти завтра в час дня. В час все пошли обедать, а Инга поспешила наверх. Их формальный разговор с Меркуловой тоже вышел странным: та трещала без умолку, рассказывая Инге, как устроен их департамент, попутно сообщая подробности своей личной жизни: облилась с утра кофе, видишь, пятно, машина сломалась, ребенку задали читать Шмелева, ты читала Шмелева? Временами она огорошивала Ингу неожиданным вопросом по работе, и Инга, для которой речь Меркуловой сливалась в монотонную дробь, каждый раз не сразу выходила из оцепенения. Она успела рассказать, что работает в компании с сентября, что ее повысили до ведущего специалиста четыре месяца назад, что недавно она возила журналистов в Париж. Париж Меркулову неожиданно заинтересовал, правда, не Ингиной работой, а обсуждением общих знакомых из французского офиса. Инга почти никого не знала, кроме Кристофа, но постаралась сделать вид, что со всеми на короткой ноге.

– Ну что ж, – внезапно заявила Меркулова, как обычно на одном дыхании, не отделив паузой одну фразу от другой, – мне нужно будет согласовать твой перевод с руководством. Бурматов-то знает?

Инга, до которой не сразу дошел смысл сказанного, замерла.

– То есть вы меня берете?

– Я бы, может, и не стала бы, но мы тут горим. Ты хотя бы знаешь, как все устроено. У меня сейчас нет времени вводить нового человека в курс дела. Так Бурматов знает, что ты к нам просишься?

У Инги от волнения перехватило дыхание. Она сосредоточилась на ручке, воткнутой в подставку у Меркуловой на столе.

– Нет, – наконец сказала она, не сводя глаз с ручки, словно отрабатывала навыки телекинеза. Она надеялась, что голос ее не выдает.

Меркулова хмыкнула:

– Ну понятно. Решила по-тихому. Да правильно, в общем, вдруг не взяли бы.

Инга осторожно подняла на нее глаза.

– Но для меня это, конечно, проблема. Он наверняка говниться будет, что я переманиваю его работников.

– Но у вас же все горит, – вкрадчиво напомнила Инга. – И человек нужен срочно. А ему несложно будет мне замену найти.

Меркулова постучала указательным пальцем по столу. У нее были аккуратные, но очень короткие ногти, и выходило, что она стучит подушечкой пальца.

– Ладно. Мне все равно нужно согласовать с Кантемировым. Чтобы и он тоже не говнился, что у нас сотрудники туда-сюда шастают. Дай мне два дня. Напишу тебе.

Инга вылетела из ее кабинета, одновременно боясь поверить своей удаче и трепеща от того, что же она наделала. Успех был так близок, как она не могла и надеяться. Еще неделю назад она как будто сидела в душном чулане, где были только склоки с Ильей, сплетни Мирошиной и механическое переписывание пресс-релизов. А теперь перед ней вдруг распахнулся невиданный простор – новая должность, новые коллеги, новые задания. Даже офис как будто новый, пусть и похож на ее старый как две капли воды. У Инги чуточку закружилась голова, как будто она глубоко вдохнула горного воздуха: она впервые осознала, сколько всего поменяется. Однако дух у нее захватывало не только от открывшихся возможностей, но и от страха. Отменить ее поступок было нельзя. Илья неминуемо о нем узнает и придет в бешенство. Инга как будто балансировала на пороге, но удержаться на нем не могла: ей волей-неволей придется шагнуть вперед, чем бы этот шаг для нее ни обернулся. Неизбежность делала ее беззащитной.

Она никому не говорила о своих планах, даже Максиму, но теперь не выдержала. Инга подумала, что если похвастается ему и представит все как свою уже состоявшуюся победу, то сама в нее поверит. Максим и правда охал и поздравлял, но Инге обман не удался: беспокойство прочно засело у нее в животе и временами вибрировало, как будильник, заставляя ее нервно поглядывать в сторону кабинета Ильи.

Весь следующий день Инга сидела как на иголках, ожидая письма от Меркуловой. Письмо не приходило. Поначалу Инга успокаивала себя тем, что речь шла о двух днях и срок еще не подошел, однако уговоры не действовали: с каждым прошедшим часом она все больше погружалась в отчаяние. Отсутствие письма было хуже, чем любое, даже самое плохое письмо, потому что вызывало терзания. Знает уже Илья или не знает? Даст он ей спокойно уйти или не даст? Инга поймала себя на том, что новая должность кажется ей такой желанной даже не из-за открывающихся перспектив, а потому, что согласие Ильи на ее перевод будет верным знаком, что он ее простил. Оказывается, она незаметно стала по-настоящему его бояться, и теперь именно этот страх больше всего отравлял ей ожидание.

На третий день Инга подумала, что, если письмо не придет сегодня, она напишет Меркуловой сама. Терпеть неизвестность больше не было сил. Она вздрагивала каждый раз, когда ее компьютер издавал писк, сообщая о новом имейле, и всем телом подавалась к монитору. Письма сыпались одно за другим, но нужного среди них не было. Буквы на экране, образовывавшие фамилии отправителей и не складывавшиеся в «Меркулова», казались Инге бессмысленными черточками. Она даже не открывала эти имейлы. Разочарованно откидываясь в кресле, она каждый раз машинально поглядывала на кабинет Ильи. В последние пару дней он притих – или это была Ингина паранойя? – и не донимал ее руганью. Она думала, что, если бы он и дальше просто не замечал ее, не нужно было бы никуда переводиться. Инга почти с ностальгией вспоминала декабрь, когда Илья изводил ее своим таинственным молчанием.