вверх по ее телу, наслаждаясь выражением удовлетворения на ее лице. Медленно, ее глаза затрепетали, открываясь, и взгляд в них был колющим и бальзамическим одновременно. Доверие и любовь. Я не понимал, как такая добрая девушка, как она, может любить меня. Даже не из-за того, что я был убийцей и преступником. Одно дело — грешить против чужих или врагов, но я грешил против собственной жены, которую должен был защищать со дня нашей помолвки. Вместо этого я бежал со своей гордостью и купался в ненависти к себе, причиняя ей боль в процессе. То, что она все еще позволяла себе нежность ко мне, показывало, насколько она добросердечна. Я долго думал, что меня одолели, что София совершила кражу, выйдя за меня замуж вместо своей сестры, но теперь я понял, что все было наоборот.

Там, где я был горд, София была скромна.

Там, где я мстителен, она всепрощающа.

Там, где я вспыльчив, она терпелива.

София была слишком хороша для меня, и это только заставляло меня хотеть ее еще больше — как сороку, привлеченную ее сияющим светом.

Я не был уверен, как долго смотрел на нее, но постепенно выражение ее лица сменилось замешательством и неуверенностью, вероятно, она уже искала недостатки в своих собственных действиях или даже в себе, когда должна была обратиться ко мне в поисках недостатков.

Было так много вещей, которые я должен был сказать, так много вещей, которые я хотел сказать, но снова моя гордость удержала меня. Вместо этого я поцеловал ее со всей страстью, все еще кипящей под моей кожей, и прорычал:

— Я хочу тебя, София. И больше ничего.

Глава 21

София

Я улыбнулась, несмотря на нервы. Я мечтала об этом дне, об этом моменте в течение многих лет.

Данило снова поцеловал меня, прежде чем встать и стянуть штаны и боксеры. Я уже раньше видела его обнаженным, и, как всегда, волна благодарности захлестнула меня, заглушая большую часть беспокойства. Впрочем, это продолжалось недолго. В тот момент, когда Данило устроился между моих ног, все вернулось с полной силой.

Данило обнял мое лицо, удерживая мой взгляд.

— Расслабься ради меня, красавица.

Наши глаза встретились, и мое тело медленно расслабилось. Его рука скользнула между моих бедер, и прикосновение быстро напомнило мне о том удовольствии, которое я испытывала раньше.

Мое тело ожило, когда Данило коснулся меня. Вскоре я была готова. Лицо Данило было совсем близко от моего, и он ни разу не отвел от меня взгляда.

Я улыбнулась, его тепло и забота окружили меня. В первый раз я почувствовала, что Данило действительно видит меня, будто видит то, чем я не являюсь, и действительно видит меня такой, какая я есть. И даже больше того, казалось, ему нравилась настоящая я.

Его губы нашли мои, и он пошевелился. Он вошел в меня. Никакой ожидаемой боли не последовало, когда он медленно скользнул в меня, не торопясь дать моему телу шанс привыкнуть к вторжению. Я выдохнула от ощущения абсолютной полноты. Данило не пошевелился, только нежно поцеловал меня, озабоченно сдвинув брови. Я крепче прижала его к себе, и наконец он начал двигаться. С каждым толчком он, казалось, сближал нас не только физически, но и эмоционально, словно один барьер за другим опускался, пока между нами ничего не осталось. Я не позволяла страху перед эмоциональной близостью укорениться. Я жила в этом мгновении, в ощущении наших сплетенных тел. Это было лучше, чем все мои фантазии, потому что это было реальным и совершенным, даже со своими маленькими несовершенствами.

Данило

Мои глаза были прикованы к великолепному лицу Софии, к тому, как ее пухлые губы раскрылись для очередного стона. Я убрал пряди волос, прилипшие к ее лбу. Ее дыхание снова сбилось. Стенки крепко сжимали меня, доставляя неизмеримое удовольствие. Я вошел глубже и поднял одну из ее ног над моей спиной, изменяя угол. Мне нужно чувствовать ее больше.

София ахнула, смесью боли и удовольствия.

Мои движения стали неуправляемыми, и я вошел в нее сильнее. Ее ногти поцарапали мою спину, дыхание прерывалось. Я знал, что она не кончит, и поэтому позволил себе расслабиться, потеряться в Софии. Мои яйца напряглись, и я врезался в нее, пока, наконец, не взорвался.

Глаза Софии расширились.

Я поцеловал ее в щеку, потом в губы, пытаясь отдышаться.

— Ты в порядке?

Я встретился с ней взглядом и был вознагражден усталой улыбкой.

— Да.

Оттолкнув Софию, я осторожно выскользнул из нее и растянулся рядом. Она прижалась ко мне еще теснее.

Это прекрасно чувствовать ее тело рядом со своим. Я обнял ее, желая еще крепче прижать к себе.

Поцеловав ее в висок, мои пальцы погладили мягкую кожу ее руки. В камине потрескивал огонь, и София тихо вздохнула.

— Это было прекрасно.

— Рад, что ты так думаешь. Мне нужно было многое наверстать.

Она подняла голову.

— Это тоже была моя вина. Ты не мог знать, что это я.

Она сказала это в первый раз. Это немного облегчило мою вину. Впрочем, не всю.

— Дело не только в этом. Я долгое время был идиотом.

Она не стала мне возражать, и я усмехнулся.

— Это прошлое, я предпочитаю сосредоточиться на настоящем.

— Жаль, что у меня нет твоей способности оставить прошлое в покое.

Она посмотрела вверх.

— Что ты имеешь в виду?

Намек на неуверенность в ее голосе подсказал мне, что она думает, что я имею в виду Серафину.

— Мое желание отомстить Римо Фальконе. Я не могу позволить ему уйти. Всякий раз, когда я слышу его имя или думаю о нем, возникает эта ненасытная потребность уничтожить его. Все дело в моей гордости.

— Хмм. Может, ты чувствуешь, что у тебя никогда не было шанса на завершение, потому что Римо и моей сестре удалось сбежать.

Я кивнул.

— Тем не менее, я должен позволить этому уйти. Для меня все складывается потрясающе. У меня замечательная жена, и процветает бизнес. Я ни к чему не стремлюсь, и все же…

— Ты хочешь отомстить, — задумчиво произнесла София, поглаживая меня по руке.

— Да, — пробормотал я, затем мои губы скривились. — Не самая романтичная тема на данный момент.

София с улыбкой покачала головой.

— Я всегда ценю, что ты делишься со мной личными подробностями. После того, как мы были так близки физически, приятно сблизиться эмоционально.

— Разве мы не близки эмоционально? — спросил я.

Каждый день я старался открыться ей чуть больше. Я всегда был человеком,